С головой у Сергея всё было в порядке, просто она медленно соображала.
Последнее сообщение от ударенной и всё ещё медленной головы, было воспоминание о воде, да, вода была точно, о чём свидетельствовали лужи и тоненький ручеёк, журчащий посередине оврага. Мало по малу, голова пришла в себя и заработала, ровно и не громко гудя.
Избранец решил пойти вниз по течению ручья, не только решил, но и пошел, ватными ногами, под ногами, что-то хлюпало. Это была серо-зелёная грязь и белявые лягухи-зуботюшники.
Лягухи правда не хлюпали, а как-то хлякали, говоря не ква, а хля, хлякали.
- Пошла прочь!! Жаба. – СерДжо пнул, особо жирную тварь, раскрывшую зубастую пастёнку, явно пытаясь угрожать укушением, а может даже, и намеривающуюся исполнить свою угрозу. За что собственно и получила, всё в этом мире имеет противодействие, да и не только в этом.
В воздухе чем-то пахло, а именно воняло. Разве можно назвать вонь, запахом? Можно.
Только от этого вонь, запахом так и не станет, поэтому честно и откровенно.
В воздухе чем-то воняло.
Ущелированный овраг поворачивал налево, и по мере приближения к поворотному углу,
эта вонь лишь только усиливалась. Сергей хмурил носик, и морщил лобик, завернув за угол, он увидел, увиденное заставило схватить боевой топор, заставить то оно заставило, но схватить его, не было, ни какой, пусть даже малюсенькой возможности, не было топора.
За поворотным углом, сидела большая чудовища, и лениво пережевывала колхозника.
Кажется, это был Митрофан, из беззубой пасти грустно свешивалась, голова и левая рука
водителя акульего грузовика. Сергос бросился на помощь бедолаге, намериваясь
голыми руками скрутить глаза, которые смотрели крайне флегматично, покачиваясь на
длинных усиках-антенах. Глаза принадлежали, огромной, двухэтажной улитке.
Улитка была селёдочного цвета, это панцирь, а телеса имелись скорее голубые, нежели
желтые, хотя между ними разница то не велика. Флегматичные глаза смотрели аляповатым, малиновым, давно уже не модным цветом.
Серёга, настроенный очень решительно уже подбегал к чудовище, но улитка выплюнула
шофёрские остатки, из остатков остались, остатки туловища, головы и та самая рука,
торчащая, в недавнем времени из беззубой пасти.
- Привет! – Неожиданно сказала чудовища.
СерДжос от неожиданности запутался в ногах, и свалился в подсохшую в этом месте,
но от этого, от подсохлости, не менее грязь.
- Вам помочь? Извините. – Любезно поинтересовалась чудовища, кажется, это была очень культуристая и возможно даже состоявшая в союзе кинематографистов улитка.
- Маме своей помоги! – Так же любезно и вежливо, со своей стороны произнёс Сергей. Вскочил на ноги, и прыгнул, нападая на противника, всё же думая вырвать монстре глаз.
Но чудовища спрятала свои глазья, втянув их в голубоцветные телеса.
Избранец же, вновь оказался в грязи, лихо отпружинив от упругого улиткиного телоса.
- Откуда такое неуважение, я вроде бы нечего дурного не вам не вашему роду не сделала, или вы потомок рода Гугемунов, мне кажется, вы на них совсем не похож,
вон у вас и усиков нет. –
Спросила улитка, вновь выпустив на волю вышедшие из моды, аляповатые глаза.
В этих глазах больше не было угрозы, а может её, и некогда не было,
просто Сергею показалось.
Ну, конечно же, показалось, подумал Серый, анна ж падла колхозника отведала, и было хотел снова наброситься на монстру, но пересилил себя и произнёс сквозь зубы.
- Ты же колхозника со свету сжила, вернее сжевала! Падла! –
- А, это, так он уже мёртвый был, потоп горемыка, а ты что не видишь по мне? –
- А что собственно я должен по тебе видеть? – Сергей теперь имел менее воинственный глаз.
- Как что, а панцирь, панцирь то селёдошный, ан не приметил, экий ты чудак! –
- Сама ты чудак, ну и что с того, что селёдошный? –
- Вот ежели бы был, скажем розово-глумурнай тогда бы, это была хищная Улютуция, тогда бы и кидался, а я Улютуция-Эдуарда, мирная особь,
а мужик этот лежал и вонял, я его прибирала.
- Может мужик и вонял, только ты уважаемая воняешь куда больше,
я прям уже задыхаюсь.
Скажи, а больше, больше трупов не было? – Спросил Сергей,
и испугался своего вопроса.
- Были! – Ответила Улютуция.
Последнее сообщение от ударенной и всё ещё медленной головы, было воспоминание о воде, да, вода была точно, о чём свидетельствовали лужи и тоненький ручеёк, журчащий посередине оврага. Мало по малу, голова пришла в себя и заработала, ровно и не громко гудя.
Избранец решил пойти вниз по течению ручья, не только решил, но и пошел, ватными ногами, под ногами, что-то хлюпало. Это была серо-зелёная грязь и белявые лягухи-зуботюшники.
Лягухи правда не хлюпали, а как-то хлякали, говоря не ква, а хля, хлякали.
- Пошла прочь!! Жаба. – СерДжо пнул, особо жирную тварь, раскрывшую зубастую пастёнку, явно пытаясь угрожать укушением, а может даже, и намеривающуюся исполнить свою угрозу. За что собственно и получила, всё в этом мире имеет противодействие, да и не только в этом.
В воздухе чем-то пахло, а именно воняло. Разве можно назвать вонь, запахом? Можно.
Только от этого вонь, запахом так и не станет, поэтому честно и откровенно.
В воздухе чем-то воняло.
Ущелированный овраг поворачивал налево, и по мере приближения к поворотному углу,
эта вонь лишь только усиливалась. Сергей хмурил носик, и морщил лобик, завернув за угол, он увидел, увиденное заставило схватить боевой топор, заставить то оно заставило, но схватить его, не было, ни какой, пусть даже малюсенькой возможности, не было топора.
За поворотным углом, сидела большая чудовища, и лениво пережевывала колхозника.
Кажется, это был Митрофан, из беззубой пасти грустно свешивалась, голова и левая рука
водителя акульего грузовика. Сергос бросился на помощь бедолаге, намериваясь
голыми руками скрутить глаза, которые смотрели крайне флегматично, покачиваясь на
длинных усиках-антенах. Глаза принадлежали, огромной, двухэтажной улитке.
Улитка была селёдочного цвета, это панцирь, а телеса имелись скорее голубые, нежели
желтые, хотя между ними разница то не велика. Флегматичные глаза смотрели аляповатым, малиновым, давно уже не модным цветом.
Серёга, настроенный очень решительно уже подбегал к чудовище, но улитка выплюнула
шофёрские остатки, из остатков остались, остатки туловища, головы и та самая рука,
торчащая, в недавнем времени из беззубой пасти.
- Привет! – Неожиданно сказала чудовища.
СерДжос от неожиданности запутался в ногах, и свалился в подсохшую в этом месте,
но от этого, от подсохлости, не менее грязь.
- Вам помочь? Извините. – Любезно поинтересовалась чудовища, кажется, это была очень культуристая и возможно даже состоявшая в союзе кинематографистов улитка.
- Маме своей помоги! – Так же любезно и вежливо, со своей стороны произнёс Сергей. Вскочил на ноги, и прыгнул, нападая на противника, всё же думая вырвать монстре глаз.
Но чудовища спрятала свои глазья, втянув их в голубоцветные телеса.
Избранец же, вновь оказался в грязи, лихо отпружинив от упругого улиткиного телоса.
- Откуда такое неуважение, я вроде бы нечего дурного не вам не вашему роду не сделала, или вы потомок рода Гугемунов, мне кажется, вы на них совсем не похож,
вон у вас и усиков нет. –
Спросила улитка, вновь выпустив на волю вышедшие из моды, аляповатые глаза.
В этих глазах больше не было угрозы, а может её, и некогда не было,
просто Сергею показалось.
Ну, конечно же, показалось, подумал Серый, анна ж падла колхозника отведала, и было хотел снова наброситься на монстру, но пересилил себя и произнёс сквозь зубы.
- Ты же колхозника со свету сжила, вернее сжевала! Падла! –
- А, это, так он уже мёртвый был, потоп горемыка, а ты что не видишь по мне? –
- А что собственно я должен по тебе видеть? – Сергей теперь имел менее воинственный глаз.
- Как что, а панцирь, панцирь то селёдошный, ан не приметил, экий ты чудак! –
- Сама ты чудак, ну и что с того, что селёдошный? –
- Вот ежели бы был, скажем розово-глумурнай тогда бы, это была хищная Улютуция, тогда бы и кидался, а я Улютуция-Эдуарда, мирная особь,
а мужик этот лежал и вонял, я его прибирала.
- Может мужик и вонял, только ты уважаемая воняешь куда больше,
я прям уже задыхаюсь.
Скажи, а больше, больше трупов не было? – Спросил Сергей,
и испугался своего вопроса.
- Были! – Ответила Улютуция.