Муж говорит жене-Почему ты у такая у меня тупая, ты даже не умеешь пользоваться логарифмической линейкой. Или учись или уебывай. На следующий день приходит с работы, видит жена с линейкой что-то считает. Спросил, что делает. Она отвечает-длина твоего члена 16 см., глубина у меня 18 см, женаты мы 8 лет. Суммарный недоеб составляет 42 км 345 м. Или доебывай или уебывай
пятница, 11 декабря 2009
вот хочу осуществить одну идейку.только найду где качественно на майках рисунки делают и пойду осуществлять
четверг, 10 декабря 2009
- Душу. – Произнёс кто-то.
Кто-то был некий гражданин, стоявший в дверях сортирочной, стоявший облокотился
на дверной косяк. На вид лица ему было лет сорок, около того, он был подтянут и синел
гладко выбритым подбородком. На голове стоявший, имел глубокие, несколько
не симметричные, боковые залысины, на залысинах виднелись две округлые шишки.
В незалысенных местах имелись шотенистые волосы, набриолиненно зачесанные назад.
Гражданин был в роговых очках, одна глазница коих была уклеена синей изоляционной
лентой, очки восседали на длинном изогнутом носу, под которым в свою очередь,
были прилеплены тонкие серые губы, в усово-бородовой окантовке.
Одет индивид был в шекарнейший, пулосатый костюм тройку и лаково-малиновые,
дерьматиновые туфеля, поношенные и потрескавшиеся в изгибах, в одном месте
трещина уже превратилась в дыру, дыра выпускала на волю часть желтого носка.
В сочетании с по-видимому дорогущим и всячески отутюженным костюмом, туфеля
смотрелись крайне непристойно, можно сказать даже, крайне отталкивающе.
- Да, да, мы ищем душу, вернее души. Позвольте представиться планетянин. –
- Какойто вы не планетянистый планетянин, вы мне больше напоминаете советского
еврея в Усть-Урюпаевске, на день Ёом Кипура! – Кузмичь как то заморгалил глазом.
- А я требую компенсировать мой физический урон, и моральный вред! –
Неллия как показалось кому-то, даже топнула здоровой ноженькой.
Планетянин посмотрел непонимающе тупо, явно не фокусируя глаза, и изрёк.
- Наша цивилизация столь древна, как и само мироздание, вечность канула в вечность,
и этой вечности наши тела обрели вечное бессмертие, но душа измылась,
и как бы это глупо не звучало, но мы вымираем.
Бессмертные вымирают, что может быть печальнее!
Это началось недавно, каких ни будь пять дооропанов назад, четыре из них прогоревали,
а после взяли себя в руки и начали насаться по белу свету и скупать души и после
пришествия апокалипсиса мы должны были получить право собственноручно
распоряжаться по праву, скупленными душами, но этому не суждено было сбыться.
- Это почему же? – Поинтересовался Кузмичий гном.
- У нас, планетян, был договор с божествующей шестёркой великих, но покупали мы
души по принципу, вечером деньги утром стулья. То есть заключался договор,
подписывался он как водиться кровию но, сами души мы должны были получить
только в день страшного суда.
- И что с того? – Неллия, впрочем как и Кузьмич выглядели очень заинтересованно.
- А то, с того, лет этак сто назад приходит нам письмо, в котором белым по чёрному
написано, дескать мы, виликый Тульфагор усерндно прибочатясь заявляем,
конец света отменяеться, а все ваши души не законно скупленные души, переходят
под протекторат совета шести, и где спрашивается справедливость? –
- Мил человек а ведь наши интересы совпадают. – За спиной планетянина
стоял Леонид Давинченный, собственной персоной.
Кто-то был некий гражданин, стоявший в дверях сортирочной, стоявший облокотился
на дверной косяк. На вид лица ему было лет сорок, около того, он был подтянут и синел
гладко выбритым подбородком. На голове стоявший, имел глубокие, несколько
не симметричные, боковые залысины, на залысинах виднелись две округлые шишки.
В незалысенных местах имелись шотенистые волосы, набриолиненно зачесанные назад.
Гражданин был в роговых очках, одна глазница коих была уклеена синей изоляционной
лентой, очки восседали на длинном изогнутом носу, под которым в свою очередь,
были прилеплены тонкие серые губы, в усово-бородовой окантовке.
Одет индивид был в шекарнейший, пулосатый костюм тройку и лаково-малиновые,
дерьматиновые туфеля, поношенные и потрескавшиеся в изгибах, в одном месте
трещина уже превратилась в дыру, дыра выпускала на волю часть желтого носка.
В сочетании с по-видимому дорогущим и всячески отутюженным костюмом, туфеля
смотрелись крайне непристойно, можно сказать даже, крайне отталкивающе.
- Да, да, мы ищем душу, вернее души. Позвольте представиться планетянин. –
- Какойто вы не планетянистый планетянин, вы мне больше напоминаете советского
еврея в Усть-Урюпаевске, на день Ёом Кипура! – Кузмичь как то заморгалил глазом.
- А я требую компенсировать мой физический урон, и моральный вред! –
Неллия как показалось кому-то, даже топнула здоровой ноженькой.
Планетянин посмотрел непонимающе тупо, явно не фокусируя глаза, и изрёк.
- Наша цивилизация столь древна, как и само мироздание, вечность канула в вечность,
и этой вечности наши тела обрели вечное бессмертие, но душа измылась,
и как бы это глупо не звучало, но мы вымираем.
Бессмертные вымирают, что может быть печальнее!
Это началось недавно, каких ни будь пять дооропанов назад, четыре из них прогоревали,
а после взяли себя в руки и начали насаться по белу свету и скупать души и после
пришествия апокалипсиса мы должны были получить право собственноручно
распоряжаться по праву, скупленными душами, но этому не суждено было сбыться.
- Это почему же? – Поинтересовался Кузмичий гном.
- У нас, планетян, был договор с божествующей шестёркой великих, но покупали мы
души по принципу, вечером деньги утром стулья. То есть заключался договор,
подписывался он как водиться кровию но, сами души мы должны были получить
только в день страшного суда.
- И что с того? – Неллия, впрочем как и Кузьмич выглядели очень заинтересованно.
- А то, с того, лет этак сто назад приходит нам письмо, в котором белым по чёрному
написано, дескать мы, виликый Тульфагор усерндно прибочатясь заявляем,
конец света отменяеться, а все ваши души не законно скупленные души, переходят
под протекторат совета шести, и где спрашивается справедливость? –
- Мил человек а ведь наши интересы совпадают. – За спиной планетянина
стоял Леонид Давинченный, собственной персоной.
среда, 09 декабря 2009
Причёска Дяди Фёдора. В каждой серии она другая.
В первом мультфильме трилогии (Трое из Простоквашино) – это рыжая прямая челка, спускающаяся на лоб, короткие виски, открытые большие уши (картинка № 1). Со спины — длинно. Дядя Федор в юности.
Каникулы в Простоквашино.
Дядя Федор носит каре, чёлка зачёсана назад (картинка № 2). Достаточно женственный образ. Явное подражание имиджу мамы. Или лидеру группы The Cure.
Зима в Простоквашино.
Еще один, уже третий стиль (картинка № 3). Причёска покорителей БАМа, Джо Дассена и комсомольских активистов.
Что хотели показать создатели фильма, меняя причёски Дяде Фёдору, примерно можно представить: мальчик растёт, меняются вкусы и взгляды на моду. Это объяснить можно.
Совершенно нельзя объяснить изменение размера и формы бюста у мамы Дяди Фёдора (советской женщины, матери, супруги!).
Трое из Простоквашино.
Форма и размер груди вполне пропорциональны фигуре (картинка № 4). Образ героини весьма прост.
Каникулы в Простоквашино.
Достаточно беглого взгляда на маму Дяди Федора, чтобы отметить – грудь увеличилась в размере (картинка № 5) и приняла, я бы сказал, весьма обольстительный вид. Вполне очевидна связь этого факта с желанием мамы непременно поехать на курорт (а не в Простоквашино), носить купальник и вечерние платья.
Зима в Простоквашино.
Что случилось с мамой Дяди Фёдора? Где роскошный бюст (картинка № 6) из прошлой серии? Что это, неправильная диета? Злодей муж? Экология? А может быть, страшная болезнь? Нет ответа. Зрителю остаётся только строить предположения…
вторник, 08 декабря 2009
Гесер вызвал Антона под самый вечер, когда аналитики и технические сотрудники уже расходились, а оперативники, которым выпало дежурить этой ночью, только начали стягиваться в штаб. В коридорах второго этажа пахло свежезаваренным кофе, горячими булочками с корицей, легким, ароматным табаком – в этом году почти весь состав Ночного Дозора охватила мода курить трубки. Даже женщины никуда от нее не делись.
Антон уже с год, как не работал в информационном центре, вместо него начальником над компьютерами и девочками-операторами стал Толик. Маг второго уровня, а именно второй уровень Антон получил в начале года, слишком большая величина, чтобы отсиживаться в кресле, постукивая по клавишам и отлаживая программы.
– Будешь кофе? – спросил Семен. Антон кивнул, и в тот же миг зазвонил телефон. В комнатке, где сидели четверо оперативников – Антон, Семен, Гарик и Медведь сразу повисла тишина. Звонки шефа умел чувствовать каждый.
И кому они адресованы – тоже.
Под пристальными взглядами товарищей Антон снял трубку.
– Зайди ко мне, как освободишься, – не здороваясь приказал Гесер. – Кофе допей, и заходи.
– Хорошо, – ровным голосом ответил Антон. – Будет исполнено, Борис Игнатьевич.
Он подумал, и раскурил трубку. Если Гесер не предупредил о том, что времени мало, значит можно особо не спешить.
– Ожидается головомойка? – предположил Гарик. Антон лишь пожал плечами. Ожидаться могло все, что угодно. Начиная от обвинений в измене делу Ночного Дозора, и кончая повышением в должности. Начиная от требований сидеть в офисе и не высовываться, и кончая приказом штурмовать штаб Темных. Когда маг высшего уровня что-то задумывает, бесполезно пытаться угадать его планы. И уж тем более, если этот маг находится в таком скверном расположении духа, как Гесер последние месяцы.
В общем-то, всем им было скверно. В этом году неудача шла за неудачей. Началось все летом, когда банальный арест незаконно практикующей ведьмы вылился в схватку с Темными. Потом выложившийся в этой схватке Игорь, славный, хороший парень Игорь Теплов, получивший путевку в «Артек», на восстановление сил, попался на провокацию Темных. Его ухитрилась очаровать и влюбить в себя ведьма Алиса Донникова, та самая темная стерва, подруга Завулона, что уже не раз вмешивалась в самые сложные интриги Ночного Дозора. На этот раз Алиса не осталась безнаказанной – Игорь сумел-таки ее уничтожить. Но при этом перешел пределы разрешенной самообороны, и судьба его теперь висела на волоске.
С месяц назад появился Виталий Рогоза, и это стало совсем уж большой бедой. Вначале они приняли его за обычного Темного, потом стали подозревать в заезжем украинском парне эмиссара, прибывшего на помощь Дневному Дозору. А Рогоза оказался Зеркалом – редчайшим случаем, за всю историю Дозоров зафиксированным меньше десятка раз. Фактически, он был прямым порождением Сумрака, вылепившим из ничем не примечательного человека, быть может, даже и не Иного, чудовищную боевую машину. Если бы они поняли это сразу… но они не поняли. И в схватке с Зеркалом погибла Тигренок, утратила силы Светлана, в той или иной мере пострадали еще несколько магов.
Очень, очень плохо…
Антон не раз и не два проклинал себя за то, что не догадался провести подробный анализ обстоятельств, связанных с появлением Зеркала. Ведь были же в секретных архивах подобные случаи – появление мага, не попадающего под классификации, стремительное наращивание им силы, решающая схватка – и исчезновение. Все совпадало. Вплоть до последнего мига, когда Виталий Рогоза растаял в воздухе, развоплотился, сгинул в глубинах породившего его Сумрака.
Но ладно Антон, ладно Гарик или Семен. Для них Зеркало было одним из многочисленных экзотических случаев, известных лишь по лекциям и архивам. Но почему Гесер или Ольга, с их опытом работы, сразу не поняли всей правды? Они-то уже сталкивались с Зеркалами…
Все плохо. Все неудачно. Будто Тьма, обозленная недавними удачами Ночного Дозора, принялась наносить удар за ударом. И очень удачно, приходится признать.
Антон покачал головой, отказываясь от второй чашки кофе, предложенной Семеном. Аккуратно вычистил трубку, невольно косясь на Медведя.
Тот тоже чистил трубку. Маленькую, длинную, тонкую трубку, раньше принадлежавшую Тигренку. Девушка курила ее от случая к случаю, скорее за компанию с друзьями. Теперь же, когда Тигренка не стало, Медведь курил поочередно то свою трубку, то ее. Пожалуй, это было единственным проявлением его эмоций после смерти Тигренка. Бережные касания трубки… да еще, пожалуй, тот остановившийся взгляд, когда Виталий Рогоза стал развоплощаться. Взгляд, полный тоскливого сожаления. Рогоза ему не достался, и утолить жажду мести Медведь не смог…
Как и Алишер, Светлый из Узбекистана, чьего отца год назад убила Алиса.
Да и у Антона был свой счет к Дневному Дозору и его шефу. Счет, который, конечно же, не будет оплачен. Договор сковывает оба Дозора, Инквизиция следит за его соблюдением, и единственный выход – пойти напролом, вызвать врага на дуэль… как поступил, к примеру, Игорь. Ну и каков результат? Ведьма мертва, зато и сам маг на грани развоплощения, дожидается решения европейского бюро Инквизиции. И нетрудно догадаться, каким оно будет…
Антон поднялся, кивнул друзьям, и двинулся на третий этаж, к шефу.
На душе было пакостно, не радовали надвигающиеся праздники, которых люди ждали по всей Земле так, будто цифра 2000 может что-то изменить. Да какая, собственно говоря, разница?
И лишь у самой двери кабинета Антон почувствовал слабую заинтересованность.
Очень мощная магическая защита. Здание Ночного Дозора и само по себе закрыто от наблюдения, кабинеты сотрудников и залы для совещаний экранированы дополнительно. Но сегодня Гесер, похоже, приложил массу дополнительных усилий для обеспечения конфиденциальности: воздух в коридоре был спертым, неподвижным, пропитанным энергией. И эта незримая стена уходила куда-то в сумрак, гораздо дальше чем первые два слоя, доступные Антону.
Он вошел в кабинет, и плотно закрыл за собой дверь. Почувствовал легкое движение за спиной, где смыкалась разорванная на миг защита.
– Садись, Антон, – сказал Гесер. Вполне дружелюбно спросил. – Чай, кофе?
– Спасибо, Борис Игнатьевич, – вновь называя Гесера мирским именем ответил Антон. – Только что выпил.
– Кружечку пива? – неожиданно предложил Гесер.
Антон с трудом подавил желание протереть глаза, а лучше – ущипнуть себя за руку. Гесер жизненных радостей никогда не чурался. И прошвырнуться с молодежью на дискотеку, пофлиртовать с глупыми молоденькими девчонками, а то и укатить с какой-нибудь на всю ночь. И хорошенько посидеть в ресторане над экзотическими блюдами, гоняя взад-вперед официантов и вгоняя в дрожь поваров знанием кулинарных изысков. И даже поехать гулять с сотрудниками, по-свойски попивая пиво с копченым лещом, водочку с малосольными огурчиками и винцо с фруктами.
Одно было Гесеру не свойственно совершенно – устраивать развлечения на рабочем месте. За бутылку коньяка, распитую десятью сотрудниками аналитического отдела по поводу дня рождения Юлечки, самой младшей и всеми любимой волшебницы Дозора, провинившиеся были наказаны с поистине гениальной изобретательностью. Не спасло даже заступничество Ольги, принимавшей участие в проступке вместе со всеми. Наказание для каждого было придумано индивидуальное, и причем такое, что было максимально обидным. Юлечка, к примеру, вынуждена была в течении недели не посещать офис Дозора, а учиться в школе вместе со сверстниками, ходить с одноклассницами в кафе-мороженное, а с одноклассниками – в кино и на дискотеки. Обратно в Дозор Юля вернулась, кипя негодованием, и долгое время повторяла: «Господи, да вы бы знали, какие они все тупые! Ненавижу!»
За «ненавижу», впрочем, она получила добавочный штрафной день. И длительное собеседование с Гесером, на тему «может ли Светлая волшебница испытывать к людям негативные чувства»…
Так что сейчас Антон стоял перед Гесером, уже наклонившись было над креслом, но остолбенев и забыв сесть.
– Да ты садись, – не преминул напомнить Гесер. – В ногах правды нет. Так будешь пиво?
– Вроде бы не по погоде, – взглядом указывая на окно ответил Антон. На улице валили крупные, тяжелые хлопья снега. Самая что ни на есть рождественская метель. – Не по погоде… да и не к месту?
Неожиданно для него самого последняя фраза вышла скорее вопросительной.
Гесер на миг задумался:
– Да, можно было бы сходить в какое-нибудь забавненькое место, – с ноткой интереса сказал он. – К примеру, в кафешку на Юго-западе, там собираются стоматологи. Представляешь? Любимое кафе московских зубодеров! А есть еще одна пиццерия на Белорусском, так это полная чума…
– Борис Игнатьевич, – не удержался Антон. – Откуда вы все время выкапываете эти заведения? Ресторан горнолыжников, бар лесбиянок, закусочная сантехников, пельменная филателистов…
Гесер развел руками:
– Антон, дорогой мой, давай я напомню тебе еще раз, с чем мы работаем. Мы работаем…
– С Темными, – буркнул Городецкий, и сел в кресло.
– Нет, мальчик. Ты не прав. Мы работаем с людьми. А люди – это не стадо клонированных овец, которые синхронно жуют траву и пукают все разом. Каждый человек индивидуален. Это наша радость, потому что затрудняет работу Темных. И это наша беда, потому что затрудняет работу нам. И чтобы хоть как-то понимать людей, за чьи души, в конце-то концов, и идет бесконечная битва Дозоров, мы должны знать их всех. Не только я, понимаешь? Мы! И мы должны понимать каждого – от прыщавого пацана, что жует экстази на дискотеке, до престарелого профессора вырождающихся голубых кровей, который все свободное время выращивает кактусы… Кстати, бар, в котором собираются кактусоводы, довольно интересен по кухне, и крайне своеобразен по интерьеру. Но мы с тобой не можем сейчас никуда пойти. Ты почувствовал защиту?
Антон кивнул.
– Поверь, я ставил ее не зря. А обеспечивать безопасность в людном месте было бы куда сложнее. Пожалуй, я не могу сейчас позволить себе такое расточительство сил… – Гесер потер лицо ладонью, вздохнул. Он и впрямь выглядел уставшим. – Кстати… возьми. Небольшой подарок.
Антон с удивлением принял из его рук маленький предмет. Нечто вроде глобуса: шарик, составленный из тонких костяных… да, именно костяных игл, выгнутых дугами и воткнутых по полюсам в две маленьких деревянных диска. Внутри шарик был пуст… ох, нет. Не пуст. Полон Силы. Дремлющей, скованной…
– Что это? – с легкой паникой спросил Антон.
– Не бойся. Не сжиженная благодать.
– А… что такое сжиженная благодать?
Гесер вздохнул:
– Ну откуда я знаю? Я пошутил. Фигура речи такая. Словесный оборот. Метафора. Я вообще не уверен, что благодать существует, а уж можно ли ее сжижать – тем более. А у тебя в руках – нечто вроде магического генератора белого шума. Если тебе потребуется провести абсолютно – я подчеркиваю, абсолютно секретный разговор, чтобы никто и никакими средствами не смог его подслушать, то просто сломай шарик в руке. Скорее всего, ты поранишь руку, но это неизбежная плата. Зато в течении двенадцати часов сфера радиусом десять метров вокруг тебя будет неподвластна никакому контролю. Ни аппаратному, ни магическому. Фиксироваться будут… э… некие вполне мирные и невинные образы, разговоры, события. Сам амулет, кстати, тоже не обнаруживается магическими средствами.
– Спасибо, – мрачно сказал Антон. – Что-то меня не вдохновляет такой подарок.
– Ты еще скажешь за него спасибо. Ну так будешь пиво, или нет?
– Буду. Только почему именно пиво?
– Чтобы не слишком уж нарушать собственные правила, – довольно улыбнулся Гесер. – Все-таки мы на работе.
Он нажал кнопку на селекторе, негромко сказал:
– Оля, принеси нам пива.
Антон уже ничему не удивлялся. Но Гесер, отключив связь, все-таки пояснил:
– Галочка – великолепный секретарь. Но она волшебница четвертого уровня. И может, сама того не замечая, выдать информацию врагу. Так что на сегодня я сменил секретаршу.
Через минуту вошла Ольга. С подносом, на котором стояли две огромные кружки, полные светлого пива, внушительный, литра на два, хрустальный графин того же напитка и блюдо с сырным ассорти.
– Привет, Антошка, – очень приветливо сказала Ольга. – Ты ведь любишь «Будвайзер»?
– Какой же Светлый не любит светлого чешского пива, – попытался пошутить Антон. Шутка вышла не ахти какая, но сама готовность каламбурить была удивительна. Давно ему этого не хотелось…
– Как там Света? – прежним тоном спросила Ольга.
Антон сжал зубы. На миг ушедшая с души тяжесть вернулась вновь.
– Все так же…
– Нуль?
Антон кивнул.
– Я зайду к ней вечерком, – сообщила Ольга. – Мне кажется, она уже готова к визитам. А я сумею ее немного утешить… поверь.
Это было правдой. Кто еще сумеет утешить Великую Волшебницу, на долгое время утратившую магические способности, как ни другая Великая, долгие десятилетия лишенная Силы в наказание за проступок?
– Зайди, Оля, – попросил Антон. – Света будет очень рада.
Гесер легонько кашлянул.
– Успеете, – холодно отрезала Ольга. – Антон, знаешь… я желаю тебе удачи. Очень искренне желаю удачи.
– Какой еще удачи? – непонимающе спросил Антон.
Вместо ответа Ольга слегка наклонилась над ним и мягко, нежно, поцеловала его в губы.
– Однако! – только и сказал Гесер.
– После того, как мы с Антоном менялись телами, – небрежно заметила Ольга, – ты вряд ли имеешь основания ревновать меня к нему. Тем более, к такой мелочи. Ладно, мальчики! Не шалите, слишком много не пейте, если что – зовите меня.
– Если что? – нахмурился Гесер. Но Ольга уже выходила. Великий маг проводил ее взглядом, а когда дверь закрылась, вздохнул, и сказал: – Жить с Великой – испытание. Даже для меня. Как ты ухитряешься, Антон?
– Светлана не успела стать по-настоящему Великой Волшебницей, – заметил Антон. Взял кружку, отпил. Пиво было замечательным. Таким, какое и должно быть настоящее пиво.
– Но ты ведь этому рад? – поинтересовался Гесер.
– Нет, – Антон взял кусочек острого козьего сыра. – Не рад.
– Почему? – с мягким любопытством спросил Гесер. – Ведь теперь у вас есть несколько десятилетий счастливой, равноправной жизни. В идеале – полсотни лет.
– Гесер, какое может быть счастье, если женщина, которою любишь, чувствует себя неполноценной калекой? – резко спросил Антон. – И если в этом – моя вина, пусть даже отчасти?
– Отчасти ли?
Антон кивнул:
– Да, именно отчасти.
Гесер помолчал. А потом задал вопрос, который Антон ждал три недели назад, и который уже перестал ждать:
– Расскажи, что у тебя произошло с Завулоном.
– Он пришел ко мне домой. Снова, как в тот раз.
– Опять воспользовался помощью твоего приятеля-вампира? – поинтересовался Гесер.
– Нет. После того случая я закрыл для него свой дом. Как Завулон смог пройти, я просто не понимаю.
Гесер кивнул, отпил пива.
– Потом Завулон предложил мне… предательство. Он сказал, что Виталий Рогоза – маг-Зеркало, порожденный Сумраком в ответ на усиление Ночного Дозора. Что его основная цель – уничтожить, или лишить сил Светлану. И если я опоздаю на заседание Инквизиции, то Рогоза лишит Светлану Силы и развоплотится.
– И ты согласился?
Антон подумал, прежде чем сформулировать ответ. Он много раз вел этот разговор с Гесером – мысленно, разумеется. Но так и не нашел правильных слов…
– Гесер, единственной альтернативой было бы продолжающееся противостояние. Очевидно – смерть Светланы, или…
– Или? – Гесер явно заинтересовался.
– Или смерть многих… более рядовых сотрудников Дозора. Чтобы в комплексе мы были ослаблены в той же мере.
Гесер удовлетворенно кивнул:
– Сам понял?
– Нет, не совсем. Порылся в архивах, нашел несколько аналогичных случаев, один из которых завершился именно разгромом всего Киевского отделения Ночного Дозора – за исключением его руководителя, Александра фон Кисселя. Тогда целью Зеркала был, похоже, именно барон фон Киссель, но он сумел защититься. В результате погибли простые оперативники и маги.
– Но почему ты не связался со мной? – поинтересовался Гесер. – Не предупредил о визите Завулона?
– Откуда мне было знать, чего он ждет? Возможно – именно того, что я брошусь к вам советоваться. Завулон явно пытался меня перехитрить, но найти в чем ловушка я не смог. Ошибкой могла оказаться и попытка связаться с вами, и молчание. Поэтому я выбрал третий путь. Попытался не пропустить Зеркало к Светлане. Самым примитивным путем – протаранив его машину.
– Браво, – незнакомым, скрипучим голосом сказал Гесер. – Молодец, Антон. У тебя не вышло, но попытка была хороша. Но, все-таки, почему ты никому не сообщил, кто такой Рогоза?
– А почему этого не сказали вы, Борис Игнатьевич? – спросил Антон, поднимая голову. – Или вы хотите сказать, что расследование киевских событий в октябре тысяча девятьсот шестого года вели не вы? Или ваша память не может удержать какое-то чахлое столетие? Ведь ситуация была абсолютно аналогична! Некто Владимир Соболев приехал в Киев из Полтавы, зарегистрировался в Ночном Дозоре, позже был обнаружен у места убийства гулящей девки, с явными признаками вампиризма, потом его отловили рядом с разогнанным шабашем…
– Для чего я тебя вызвал? – очень громко возмутился Гесер. – Чтобы допросить по поводу сомнительных обстоятельств твоих взаимоотношений с Темными, или чтобы выслушивать обвинения в свой адрес?
– Вы меня вызвали, Борис Игнатьевич, чтобы выпить со мной пива. И попросить о чем-то.
Гесер тяжело задышал. Потом покачал головой:
– Нет, просить я тебя не собираюсь. Пока что имею право приказывать.
– Попробуйте, – с удовольствием сказал Антон. – Спорить не буду, приказ выполню. От и до. Только вам ведь не это нужно? Не послушный безынициативный исполнитель.
Гесер развел руками.
– Хорошо. Уговорил. Я хочу тебя кое о чем попросить, Антон…
– Вначале ответьте… про Зеркало.
– Тогда слушай. Зеркало появлялось девять раз – если брать документально зарегистрированные и доказанные случаи. Из них – только два раза на нашей стороне. Последние три появления Зеркала – на стороне Темных, каждый раз там, где намечался значительный перевес сил Света и планировалась… планировалась та или иная крупномасштабная операция. Бороться с Зеркалом невозможно, любую магическую атаку он отбивает, поднимаясь до уровня противника, от нападений обычных защищается магическими методами. Можно лишь выбрать, кем пожертвовать – десятком-другим рядовых магов, или кем-то из Великих.
– И вы решили отдать ему Тигренка и Светлану.
– Ничего я не решил! Во-первых, до гибели Тигренка у меня не было уверенности, что перед нами и впрямь – Зеркало! – Гесер трахнул кулаком по столу, расплескивая пиво. – Да и не должен был никто погибнуть, все должно было кончиться или пленением Рогозы, что значило бы – никакой он не Зеркало, обычный заезжий эмиссар, или нашим отступлением. Ну не предполагал я, что Тигренок взорвется!
– Она была очень импульсивная девушка.
– Нет, Антон. Ты не прав. Она была энергичная, импульсивная, но прекрасно собой владеющая Иная. И эта ее вспышка… – Гесер помолчал. – Похоже, я недооценил, насколько она симпатизировала Андрею Тюнникову…
– Они часто встречались последнее время, – признал Антон. – Он даже ездил к ней за город, а ведь Тигренок очень ценила уединение. И когда Андрей… ну он-то зачем полез к этому Рогозе?
– Чтобы покрасоваться перед Тигренком… – Гесер вздохнул. – Эх, мальчики-девочки, молодо-зелено, пыжитесь друг перед другом, хвастаетесь магией, боевыми шрамами, талисманами и оберегами… ну почему в вас столько людских глупостей?
– Да потому что мы – люди. Иные люди, но именно люди. А настоящими Иными становимся не сразу.
Гесер кивнул:
– И снова ты прав, Антон. Надо прожить человеческую жизнь, полноценную, лет восемьдесят или сто, потерять родных и близких из числа людей, увидеть, как смешны политики, строящие тысячелетние империи и философы, творящие вечные истины для одного-двух поколений… вот тогда становишься Иным. А пока ты живешь свою первую, обычную человеческую жизнь, остаешься человеком. Пусть даже умеешь ходить в Сумрак, произносить заклинания и прослеживать линии реальности… Ты пока еще человек, Антон. И Светлана человек. И Тигренок… и Андрейка… были людьми. Вот на человеческом-то вас Тьма и ловит. На слабостях, на эмоциях…
– Разве любовь – это слабость?
– Если любовь в тебе – это сила. А если ты в любви – это слабость.
– Мы пока не умеем по-другому.
– Умеете, Антон. С трудом, но умеете… – Гесер посмотрел ему в глаза. – Ну? Ты по прежнему обижен на меня?
– Нет. Я верю, что вы пытались… как лучше.
– Да, пытался. И справился, вот ведь что удивительно.
– Гибель Тигренка и Андрея, бессилие Светланы – это «справился»? – возмущенно воскликнул Антон.
– Да. Потому что все другие расклады были куда хуже. А случившееся, как ни удивительно, играет на руку не только Завулону с его шавками.
И Гесер улыбнулся. Холодно, иронически. Очень нехорошая вышла улыбка, многообещающая.
– Светлане это все равно не поможет… – начал Антон. И замолчал, потому что Гесер покачал головой:
– Все еще впереди, Антон. Все еще только началось.
Шеф Ночного Дозора разлил по второй кружке пива, отхлебнул, откинулся в кресле.
– Борис Игнатьевич…
– Антон, я все понимаю. Ты устал. И я устал, все мы устали, мы полны горечи, боли, тоски. Но мы на войне, и эта война далека от окончания. Хочешь выйти из нее – выходи! Живи простым Светлым. Но пока ты в Дозоре… ты в Дозоре, Антон?
– Да!
– Вот и прекрасно. Тебе пиво нравится?
– Нравится, – буркнул Антон.
– Вот и прекрасно. Потому что ты летишь на родину этого божественного напитка. В Прагу.
– Когда? – тупо спросил Антон.
– Завтра утром. Точнее – днем, утренний рейс перенесут на шесть часов, и ты полетишь транзитным.
– Зачем?
– Ты в курсе, что европейское бюро Инквизиции перебралось из Берна в Прагу?
– Да, конечно. Из-за Когтя Фафнира, который сперли эти придурки…
– Именно. У Инквизиции и без того традиция раз в пятьдесят-сто лет менять месторасположение, а тут еще такой щелчок по носу бернских Дозоров… В общем – они обосновались, и наконец-то приняли к рассмотрению наше дело.
– Так вот зачем был этот подарок… Игорь?
– Да. Он уже там. Мы подали официальную жалобу, заявив, что Темные сознательно подстроили провокацию, и Алиса Донникова приворожила Игоря, чем и вызвала его нервный срыв, чрезмерный сбор Силы с людей…и… этот досадный инцидент с утонувшим мальчиком. Темные, конечно же, заявили, что это Игорь очаровал Алису, пытаясь перевербовать на нашу сторону…
Антон фыркнул, оценивая безумие обвинения – перевербовать! Словно Темный может перестать быть Темным. Запугать, вынудить к сотрудничеству, перекупить или шантажировать – куда ни шло. Но перевербовать…
– В общем, трибунал будет решать, кто виноват, и какова степень ответственности Игоря. Парень вызвал Алису на официально зарегистрированную дуэль, так что на Дозоре вины нет. Но если Инквизиция обвинит его в превышении самообороны, или в сознательной провокации – ему один путь. В Сумрак. Он и так едва жив… и, кажется, даже не хочет бороться. А Игорь нам нужен, Антон. Ты даже не представляешь, насколько нужен!
– Борис Игнатьевич, а что там было на самом-то деле? – спросил Антон.
– На самом деле? Не знаю. Мы провокаций не затевали, можешь поверить. Я отправил Игоря на отдых, потому что парень выложился вконец. Знаешь, как замечательно восстанавливает работа в пионерлагере? Радостные детские лица, веселый смех, задорные голоса… – голос Гесера потеплел. Антону показалось, что еще миг, и всегда серьезный шеф Ночного Дозора облизнется и начнет мурлыкать. Но Гесер оборвал сам себя, и продолжил: – Либо наше обвинение справедливо, и тогда есть шанс спасти Игоря. Либо все случившееся трагическая случайность… тогда к нам нет и не может быть обвинений со стороны Инквизиции, но Игорь случившегося не переживет. Сам себя казнит за гибель того ребенка и… Алисы.
– Алиса-то при чем?
– Да он в нее в самом деле влюбился… еще один недоделанный Иной… – Гесер понаблюдал за меняющимся лицом Антона, и кивнул: – Влюбился, не сомневайся. Так что ты поедешь в Прагу. Нашим представителем на трибунале. Адвокатом и обвинителем в одном лице. Все нужные материалы я сейчас тебе выдам.
– А… но… – Антон смешался. – У меня же нет опыта!
– Ни у кого его нет. Вот ты и приобретешь. Чует мое сердце, что чем дальше, тем больше будет таких вот… юридических разборок. Вместо честной борьбы и открытой схватки. И не волнуйся ты так, к моменту заседания я, скорее всего, подъеду в Прагу. Возможно, вместе с Ольгой и Светланой.
– Зачем – со Светланой?
– А может быть нам удастся доказать, что Светлана лишена сил в результате провокации Темных, и получить разрешение на ее лечение?
– К-как?
– Так же, как было с Игорем. Беда ведь не в том, что Светлана не может восстановиться ускоренно, за несколько месяцев. Может! Беда в том, что если разрешение на лечение обессилевшего мага второй-третьей ступени я еще выбить в состоянии, то восстановление сил Великой волшебницей – явление чрезвычайное. И тут нам может помочь лишь прямое разрешение от Инквизиции. Причем не московской, а как минимум европейского бюро.
Гесер приподнял кружку, улыбнулся:
– Прозит, Антон. Выпьем за удачу.
– Борис Игнатьевич, вы ведь и сейчас мне всего не говорите! – почти закричал Антон.
– Да, не говорю. Но я уже сказал больше, чем следовало. А если хочешь маяться бессонницей… – Гесер задумался. – Тогда сведи воедино все, что случилось за последний год. Мел Судьбы*, гибель Алисы Донниковой, появление Зеркала, эти карикатурные братья Регина с Когтем Фафнира… и та истерия, что царит повсюду по случаю конца второго тысячелетия.
– Да между всем этим нет ничего общего! – ляпнул Антон.
– Тогда спи спокойно, – Гесер улыбнулся.
Конец декабря – время суматошное и заведомо несерьезное. Время предпраздничных хлопот, время подарков и шампанского с сотрудниками, невзирая на рабочий день. Время особенно яркой иллюминации, время елочных базаров. Под Рождество и Новый год утихает даже извечное противостояние Иных, когда и Светлые, и Темные вдруг ненадолго впадают в мечтательное настроение и иногда даже склонны прощать соперникам былые обиды. Из самых легких и неглубоких.
Эдгар, Темный маг, сотрудник Дневного Дозора, впервые с момента, когда переехал из Эстонии в столицу России, опоздал на оперативную дневную летучку. Причина была тривиальной, но произносить ее вслух постеснялся бы любой уважающий себя маг.
Эдгар кормил уток на Чистопрудном бульваре. С головой ухнул в неожиданно нахлынувшие воспоминания и начисто забыл о времени. Замечтался, как подросток после бокала пива. А когда спохватился, понял, то летучка уже началась.
Если возраст чему и учит, то умение не торопиться, если все равно опоздал, среди этих наживных премудростей явно числится. Поэтому Эдгар не бросился ловить машину, не помчался опрометью к метро, а спокойно докрошил купленную булку шустрым кряквам, шныряющим у края полыньи, а то и прямо по льду, и только после этого направился к станции Чистые Пруды. Рождественский снежок бодро скрипел под башмаками.
Минут через двадцать Эдгар вошел в офис Дневного Дозора, по-прежнему не теряя степенности и не торопясь. Чета пожилых вампиров на вахте наряжала елку. Они поздоровались с Эдгаром как и положено – почтительно и ненавязчиво.
– Шеф вас уже спрашивал, – сообщил муж-вампир. – Велел, как объявитесь – заглянуть к нему.
– Спасибо, Филиппыч, – поблагодарил Эдгар. – Шеф у себя?
– Уже да.
– Ага. С наступающим вас!
– И вас, Эдгар.
Эдгар вознесся на верхние этажи и бросил Завулону через сумрак знак Хожда.
«Входи», – откликнулся Завулон.
Шеф Дневного Дозора требовал с подчиненных строгого соблюдения иерархии и дисциплины. Но при этом он умудрялся уважать личную свободу даже самого захудалого оборотня из сторожей, и доверял магам из верхушки Дневного Дозора. Он не стал в лоб допытывать Эдгара, почему тот пропустил летучку. Если пропустил, значит на то имелась веская причина.
Но веской причины не имелось. Поэтому Эдгар счел нужным просто рассказать все как было, и все. Тем более, что никаких важных акций на сегодня не планировалось, а в скользкой ситуации до него дотянулись бы через сумрак или на худой конец просто звякнули бы по мобильнику, так что особой вины за собой Эдгар и не чувствовал.
– Доброго вечера, шеф.
– Доброго вечера, Эдгар. Как погодка а?
– Снежок. Хорошо, ветра нет. Извините, шеф, я прогулял планерку. Ничего срочного не было?
– Нет. Но сейчас будет.
Завулон по обыкновению был облачен в излюбленный серый костюм и серую рубашку. Эдгар подумал, что ни разу и не видел шефа в другой одежде. Только в костюме и серой рубашке, если в обычном мире. Ну, и без всякой одежды, в сумеречном облике еще.
– Представляете, шеф, замечтался. Бродил на Чистых Прудах, вспоминал Самару, двенадцатый год.
Завулон еле заметно улыбнулся и тихо пропел:
– Фотоателье… В этой паре снова, город Самара, двенадцатый год…
У шефа Дневного Дозора оказался звучный, хорошо поставленный баритон. Несмотря на то, что Темные маги знали друг друга много лет, Эдгар впервые слышал пение Завулона.
– Уток кормил? – поинтересовался Завулон.
– Да.
Завулон вздохнул, ненадолго отдаваясь воспоминаниям. Очень ненадолго. Буквально на полминуты.
– Ладно, Эдгар. О деле. Полетишь завтра в Прагу.
– На трибунал?
– Да. Будет слушаться несколько дел, в том числе дело об убийстве Алисы и дело об акции Братьев Регина.
– Их же завтра собрались выпустить? – удивился Эдгар. – Или Светлые передумали?
– Не передумали. Дело передали в европейское отделение трибунала. И мне кажется, Гесер постарается повесить на нас ответственность за их акцию. Будто бы мы ее спланировали. Или спровоцировали.
– Но у них нет доказательств! Никаких!
– Вот затем я тебя в Прагу и посылаю. Поглядишь что там и как. И спуску никому не давай, хватит, гнулись мы под них последние пару лет, пора и голову поднять.
– Обстоятельства, вот и гнулись, – сказал Эдгар. Перспектива встретить Рождество, а затем и приход двухтысячного года в древней готической Праге его весьма согрела. Эдгар любил этот мрачный город, воплощение европейского духа, город, где Темные чувствуют себя вольготно и свободно.
– Кстати. Скорее всего, ты с этими самыми братьями полетишь одним рейсом. Выбери минутку, и намекни им, что Дневной Дозор Москвы не собирается давать в обиду Темных, пострадавших на его территории. Мол, пусть не дрейфят и не вешают хвост.
– А мы действительно будем их защищать?
– Действительно. Видишь ли, Эдгар, я связываю с этой нелепой троицей кое-какие планы. Нужен мне пока этот интернационал… Так что попутно позаботься о них. Скорее всего, Светлые прицепят к ним соглядатая. О нем тоже позаботься. Чтоб не мешался. На конфликт без повода не иди, держи его просто на расстоянии и все.
– Понял, шеф.
– Возьми, – Завулон отпер сейф рядом со столом и передал Эдгару два амулета и заряженный жезл. – Маревом, полагаю, тебе пользоваться не придется. Но на всякий случай… А жезл где подпитать ты знаешь.
– В Костнице? В той часовне из костей? – мгновенно отреагировал Эдгар.
Завулон кивнул.
– Тьма! – сказал Эдгар с легкой завистью к самому себе. – Я там не появлялся лет семьдесят!
– Заодно и сам подчистишься, – посоветовал Завулон. – Умеешь?
Эдгар поморщился. Дружба дружбой, но все же Завулон был магом вне категорий, а Эдгар пока даже до первой ступени не дотянул, несмотря на явные к тому задатки. Поныне Эдгару приходилось пользоваться обычным человеческим именем; но с другой стороны – фамилия его уже прочно забылась.
– Технику я осваивал. В общих чертах, – видно было, что Эдгару неприятно это произносить.
– Вот и потренируешься, – закруглил тему Завулон. – Все, иди собирайся. Дела на тебе висят? Если да – сдай кому-нибудь. Шагрону или Белашевичу.
– Понял, шеф. Сдам.
.Вот!!! А потом всё завертелось.Пришлось бежать платить за квартиру
понедельник, 07 декабря 2009
Я довольно прямолинейный человек , не люблю заумно говорить или молчать, я сразу в лоб и все. Вот и сегодня , моя девушка стала говорить мол мне не нравиться то то , я ей говорю не нравиться , найди себе парня с котором тебе будет нравиться все , я не кого не держу ! такой я человек зачем мучат другого если ему, что то не нравиться во мне. Либо ты привыкай какой я и терпи либо на выход с вещами.
Сегодня все пути открыты.Свободу празднует народ.Захочеш станеш знаминитым.Плати по курсу, и вперёд.Придётся только наловчится почаше в ясшике торчать.Женится или разводится,эксплуатируя печать.А можно снятся с голым задом, на фоне дома своего.И это будет то что надо.Вот это всё вот не моё.Пути людей не исчеслимы,и каждый выбирает дверь.Быть популярным и любимым,большая разница поверь
Произошло это сегодня.Бошка моя совсем не демает.Просто от всего устал
Так что есть желание к перемене.Куда нить рвану.Меня недавно звали в деревню «Атоманово»
Хочу чегото нового, неизведаного.Чувствую что тупею на одном месте.Вот песня в которой аргазм обрёл слова и музыку
Так что есть желание к перемене.Куда нить рвану.Меня недавно звали в деревню «Атоманово»
Хочу чегото нового, неизведаного.Чувствую что тупею на одном месте.Вот песня в которой аргазм обрёл слова и музыку
По длинной, дикой, утомительной дороге шел человек с собакой. Шел он себе, шел, устал, собака тоже устала. Вдруг перед ним – оазис! Прекрасные ворота, за оградой – музыка, цветы, журчание ручья, словом, отдых.
– Что это такое? – спросил путешественник у привратника.
– Это рай, ты уже умер, и теперь можешь войти и отдохнуть по-настоящему.
– А есть там вода?
– Сколько угодно: чистые фонтаны, прохладные бассейны…
– А поесть дадут?
– Все, что захочешь.
– Но со мной собака.
– Сожалею, сэр, с собаками нельзя. Ее придется оставить здесь.
И путешественник пошел мимо… Через некоторое время дорога привела его на ферму. У ворот тоже сидел привратник.
– Я хочу пить, – попросил путешественник.
– Заходи, во дворе есть колодец.
– А моя собака?
– Возле колодца увидишь поилку.
– А поесть?
– Могу угостить тебя ужином.
– А собаке?
– Найдется косточка.
– А что это за место?
– Это рай.
– Как так? Привратник у дворца неподалеку сказал мне, что рай – там.
– Врет он все. Там ад.
– Как же вы, в раю, это терпите?
– Это нам очень полезно. До рая доходят только те, кто не бросает своих друзей.
воскресенье, 06 декабря 2009
суббота, 05 декабря 2009
ВНАШЕМ МИРЕ ЧЕЛОВЕЧАЧЬЕМ МЕРЕЕТСЯ ВСЁ НА КРАСОТУ.
1)-эТО ЛИЦО
пУСТЬ ТЕЛО ТОЛСТОВАТО,НО ЕСЛИ ЛИЦО СМОЗЛИВОЕ ТО ТУТ ВСЁ И все будут у ног.Это о девушках
Парень должен быть минимум подкачен.,максимум деньгами ,машиной/мотоциклом и смотреть врот врот девушке.
2)- все девчёнки смолоду ставят себя под стандарты.Зачем? А вот зачем.Полная не красива думают они,одежда шъётся на худеньких и карьеру делают худышки.
О еслиб это былоб так.Если девушка полноватая но не жирная(жирной точно надо к врачу)то она имеет все шансы родить здорового ребёнка.
3)=все девушки красятся,мажутся,опириуются у пластических хирургов ради красоты.Нет без условно есть,есть исключения.Девушки думают что косметика и херург им всё устроят.Но веть девушка это не фарфоровая кукла.Ато рот откроют некоторые красавицы,и пту дляних это уже многоТак что не путайте божий дар с иишнецей будте естественней. Я — КОНЧИЛ:-))))))
Почему же, так темно, просто я закрыл глаза
И не вижу ничего, только чувствую тебя
Ты дрожишь в моих руках, потеряла ты покой
Тебя крепче обниму, ты не бойся, я с тобой!
Я останусь у тебя, и тихонько посижу
Для тебя любовь моя, сказку на ночь расскажу
И теплее сразу стал, дом холодный и пустой
Всю любовь тебе отдам, ты не бойся, я с тобой!
Почему же, так тепло, просто ты в моих руках
Засыпаешь так легко, с поцелуем на губах
Будем вместе мы всегда, да же если, в снах твоих
И любовь, что есть у нас, мы разделим на двоих.
Почему же, так легко, просто любишь ты меня
Пусть всегда мое тепло, будет только для тебя
Светит нам с тобой в окно, солнце лучик золотой
Встретим новый день вдвоем, ты не бойся, я с тобой!
Почему, так счастлив я, догадайся ты сама
Благодарен я судьбе, за любовь, что нам дана
И никто и никогда, нас не разлучит с тобой
Я останусь навсегда, самой нежной и родной
Я останусь у тебя, и тихонько посижу
Для тебя любовь моя, сказку на ночь расскажу
И светлее сразу стал, дом холодный и пустой
Всю любовь тебе отдал, ты не бойся, я с тобой!
И не вижу ничего, только чувствую тебя
Ты дрожишь в моих руках, потеряла ты покой
Тебя крепче обниму, ты не бойся, я с тобой!
Я останусь у тебя, и тихонько посижу
Для тебя любовь моя, сказку на ночь расскажу
И теплее сразу стал, дом холодный и пустой
Всю любовь тебе отдам, ты не бойся, я с тобой!
Почему же, так тепло, просто ты в моих руках
Засыпаешь так легко, с поцелуем на губах
Будем вместе мы всегда, да же если, в снах твоих
И любовь, что есть у нас, мы разделим на двоих.
Почему же, так легко, просто любишь ты меня
Пусть всегда мое тепло, будет только для тебя
Светит нам с тобой в окно, солнце лучик золотой
Встретим новый день вдвоем, ты не бойся, я с тобой!
Почему, так счастлив я, догадайся ты сама
Благодарен я судьбе, за любовь, что нам дана
И никто и никогда, нас не разлучит с тобой
Я останусь навсегда, самой нежной и родной
Я останусь у тебя, и тихонько посижу
Для тебя любовь моя, сказку на ночь расскажу
И светлее сразу стал, дом холодный и пустой
Всю любовь тебе отдал, ты не бойся, я с тобой!
Машину поймал Юха Мустайоки, он сейчас был старшим в их маленькой группе. Яри Куусинен и Райво Никкиля молча втиснулись на заднее сиденье старенького «жигуленка», Юха устроился впереди.
– Везите нас в Ше-рье-мье-тье-во, – тщательно выговорил он. Для Мустайоки, как ни странно, это был язык его детства, пусть и основательно подзабытый впоследствии. Но он всегда отличался способностям к языкам, да и жил где-то рядом с российской границей, и регулярно ездил пьянствовать в Питер. Остальные предпочитали паром до Швеции – ночью в пути можно здорово напиться купленным в дьюти-фри спиртным, днем отоспаться, не покидая парома (кому он нужен, этот Стокгольм?), на обратном пути снова предаться дорогостоящему удовольствию. Мустайоки же упорно ездил в Питер. – Везите нас быстро и а-ку-рат-но.
Водитель повез. Быстро и аккуратно. Иностранцев в аэропорт возить – одно удовольствие. Нечасто перепадает такая халява промышляющему извозом безработному инженеру. А уж сейчас, под Новый Год, да еще под двухтысячный, когда все стараются и справить стол побогаче, и подарки родным сделать получше.
Трое Иных, молчаливо сидящих в машине, к мыслям водителя не прислушивались. Хотя, конечно же, могли.
Уже за кольцевой Юха повернулся к товарищам и сказал:
– Неужели мы уезжаем, братья?
Яри и Райво согласно закивали. И впрямь трудно было поверить, что окончились допросы Ночного Дозора, визиты мрачных сотрудников Инквизиции, суета ловкого вампира-адвокатишки Дневного Дозора, хорошо известного как среди людей, так и среди Иных.
Вырвались. Они вырвались, отпущены из страшной, холодной, негостеприимной Москвы. Пусть пока не домой, а в Прагу, где с недавних времен размещается европейское бюро Инквизиции. Но – отпущены. С ограничением в правах, с обязанностью регистрироваться по месту приезда, но все-таки…
– Бедный Оллыкайнен… – вздохнул Райво. – Он так любил чешское пиво. Он говорил, что это лучшее пиво в мире после «Лапин Культа». Ему никогда больше не выпить пива…
– Мы выпьем за него кружку пива, – предложил Яри.
– Три кружки, – заключил Юха. – Он был достойнейший из братьев Регина.
– А мы? – подумав, спросил Яри.
– Мы тоже достойные, – согласился Юха. – Мы выполнили свой долг.
Почему-то при этих словах все трое опустили глаза.
Маленькая секта Темных Иных, называвших себя Братьями Регина, существовала в Хельсинки почти пятьсот лет. Они были из тех немногих Иных, которые официально не приняли Договор, но поскольку никогда и ни в чем его серьезно не нарушали – Дозоры смотрели на это сквозь пальцы. Светлые, похоже, были довольны, что два-три десятка Темных занимаются безобидными ритуалами, песнопениями и археологическими изысканиями. Темные, пару раз в столетие пытавшиеся привлечь «Братьев Регина» к работе в Дневном Дозоре, тоже махнули на них рукой.
До недавнего времени и Юха, и Яри, и Райво, и их погибший товарищ Паси Оллыкайнен относились к своей роли в секте как к любопытной, в чем-то даже веселой игре. Их деды и прадеды провели всю жизнь в рядах секты, их дети тоже будут братьями Регина… Приемные дети, конечно же. Редко выпадает Иному такое счастье, что его ребенок тоже рождается со способностям Иного. Это лишь у низших Темных, у вампиров и оборотней, обычное дело…
Магам из маленькой финской секты было труднее. Им приходилось рыскать по всему миру, подыскивая детишек-Иных, которых можно было усыновить, воспитать, приобщить к великому делу служения Фафниру. Как правило, такие ребятишки находились в странах малоразвитых и экзотических.
Райво, например, был по происхождению из Буркина-Фасо. Маленького, лупоглазого, с кривыми рахитичными ножками и отвислым животом, выкупили его у нищих родителей за четырнадцать долларов. Вылечили, воспитали, научили финскому языку. Кто бы мог подумать, глядя на красивого статного чернокожего парня, что его ждала совсем иная судьба?
Яри был найден в трущобах Макао. В свои четыре года он уже замечательно воровал, используя для этого магические способности – на чем его и обнаружили будущие приемные родители. За него даже платить никому не пришлось. Ростом Яри так и не вышел, но цепкий ум и хорошие задатки к магии очень радовали братьев Регина.
Ну а Юха был из России. Точнее – откуда-то с юга Украины. С детства отличаясь страстью к бродяжничеству, мальчик в семь лет на товарняках и автостопом пересек всю страну, пешком преодолел границу, и однажды постучался в маленький особняк супругов Мустайоки, верных членов секты. Ничем другим, кроме как магическим предопределением, это объяснить было нельзя.
Лишь погибший Оллыкайнен – злая ирония судьбы! – был настоящим финским парнем.
Водитель никогда еще не подвозил такой странной компании – белый парень с физиономией хохла, черный, как смоль, негр и маленький раскосый азиат. Причем, все трое совершенно свободно говорили не то по-фински, не то по-шведски. Но – чего только в жизни не бывает…
В аэропорту братья первым делом изучили расписание рейсов, но коварная и бестолковая Россия и тут уготовила им мелкую подножку: оказалось, что рейс на Прагу откладывается уже в четвертый раз. Правда, существовал еще транзит на Дуйсбург с посадкой в Праге. Транзита в расписании, разумеется, не было, а самолет на Мадрид, также с посадкой в Праге, вылетал в очень неудобное время, и пришлось перекраивать планы прямо у кассы, вводя в состояние необъяснимой свирепости крепкого парня в спортивном костюме, при цепи толщиной в палец, да при мобильнике в волосатой ручище. Парень вознамерился было отпихнуть низкорослого Яри, но Райво наскоро слепил заклинание почтительности, после чего у собравшейся очереди сразу исчезли претензии к совещающимся неторопливым финнам.
– Летим на Дуйсбургском, – наконец решил Юха. – Он удобнее. И ждать меньше. Пражский рейс еще три раза отложат, видите?
Они видели, конечно же. Нити реальности сплелись в небольшой узелок, и злосчастный рейс должен был улететь только поздним вечером.
Почти позабытое ощущение свободы пьянило не хуже родимого «Лапин культа». Пока Юха общался с миловидной, пусть и замордованной вконец кассиршей, Яри и Райво с удовольствием пялились в зал – на проходящих пассажиров, на продавцов в освещенных аквариумах магазинчиков, на неизменные для любого аэропорта представительства мировых авиакомпаний…
Иного заметил Яри.
– Гляди!
Невдалеке от выхода на посадку, у стойки бара стоял Светлый маг и пил кофе из темно-зеленой чашечки. Рядом с высоким табуретом притаилась полупустая дорожная сумка.
Некоторое время Яри и Райво изучали ауру Иного – тот был совершенно уравновешен и прекрасно контролировал эмоции. Их он наверняка заметил, но не подал и виду.
– Неужели нас никогда не оставят в покое? – вздохнул Райво.
– Думаешь, он за нами следит?
– Конечно, – Райво говорил очень убедительно. – Мы ведь обязаны прибыть на заседание трибунала. А Ночной Дозор Москвы обязан убедиться, что освобожденные свидетели отбыли в Прагу. Вот увидишь, он будет нас провожать до самого трапа.
– Но у нас до самолета почти пять часов!
– Куда спешить Иному? Он на работе.
Присоединился Юха с книжечками билетов. От него исходило слабое дыхание магии – конечно же, билетов на сегодняшний день уже не было, их пришлось доставать из брони, воздействуя и на кассиршу, и на начальство аэропорта.
– Вот, держите… – начал он и осекся. Внимательно поглядел на братьев и насторожился: – В чем дело?
– Соглядатай. Вон, у стойки, кофе пьет.
Юха посмотрел, и увидел.
И в тот же миг в ровно-бирюзовой ауре соглядатая прорезалась тускло-бордовая полоса.
– Волнуется, – заметил Яри.
– Еще один Иной! – сказал Райво. – Вон, у выхода!
Действительно, у самых стеклянных дверей стоял чернявый плотненький мужчина тридцати с небольшим лет; одной рукой он утирал лоб платочком, а вторую с мобильником держал у уха. При этом он молчал, видимо, выслушивал чьи-то пространные инструкции. Рядом с ним стоял небольшой чемоданчик-дипломат.
Этот Иной был Темным магом.
– И эти тоже следят, – пробормотал Райво.
– Да кому мы нужны? – усомнился Юха. – Мало ли Иных отыщут дела в международном аэропорту Москвы?
– Будь бдителен, брат! – напомнил Яри. – Фафнира печалит и тревожит беспечность…
Юха мрачно подумал, что после бездарно проваленной операции с провозом в Москву Когтя, возрожденный Фафнир должен был бы испепелить всех четверых. Точнее, троицу уцелевших. Но вслух, как обычно, ничего не сказал.
Тем временем Светлый допил кофе, метнул в сторону Темного недовольный взгляд и направился куда-то в сторону ресторана. Аура его снова обрела ровно-бирюзовый цвет с еле-еле заметным вишневым следом на месте недавней полосы.
А Темный все разговаривал по телефону. Вернее, слушал.
– Хотят убедиться, что улетим! – повторил проницательный Райво. – Да мы и сами рады, что нам тут делать!
Но Райво ошибся.
Светлый маг побродил-побродил по аэропорту, да и обосновался снова в баре, читая какую-то книжку и попивая кофе. Темный, закончив разговор, прошел к окошечку кассы, и братья уловили след магии. Довольно сильной – четвертого порядка, приблизительно.
– Что он там делает? – забеспокоился Райво. – Тоже берет билет? А? Юха, он не станет нам мешать?
– Зачем? – удивился Юха. – Глядите!
Темный маг отошел от кассы с билетом в руке.
– Кому-то аннулировали проданный билет! – сообразил Райво. – Ничего себе! Будет скандал…
Скандал на регистрации и впрямь был, через четыре часа, когда все они оказались в одной очереди. Все, включая Светлого. Одному из пассажиров вдруг вежливо сообщили, что билет ему продан ошибочно, что авиакомпания извиняется и предоставляет билет в бизнес-класс на следующий рейс…
Темный маг, как ни в чем не бывало, наблюдал за скандалящим пассажиром. Кажется, даже улыбался. А вот братьям Регина было не до улыбок – и Темный, и Светлый летели с ним в одном самолете.
– Вздумали проводить нас до самой Праги, – решил, наконец-то, Райво. – Серьезно относятся к делу.
Юха покачал головой:
– Нет, брат. Нет. Что-то тут не то. Вот увидите, они к нам еще подойдут…
четверг, 03 декабря 2009
- Она вроде как слушается, вот только как зомбя, ты почти такая же была в
подземном городе, когда за божка замуж собиралась, но здесь всё кажись много хуже,
Газя ну совсем никакая, вот такой я её и нашел, что делать с ней ума не приложу.
А ты видела сколько в коридоре кровищи? Словно кто-то куре башку срубил!
Наверное, так оно и было на самом деле, теперь небось изжарили! –
Кузьмич мечтательно облизнулся, в его голове, на серебристом вертеле, сверкавшим
огненными отблесками закрутилась кура, но сладостное видение было прервано
бесцеремонным подзатыльником.
- Дурак это же я пальца лишилась! Вот! –
Неллия сунула под Кузьмичёвский нос четырёх палую заднюю лапку.
- Ой какая жадость, уу! А где он теперь, пальчик твой мизинчиковый? – Гном шмыгнул.
- Незнаю. А тебе зачем? –
- Не мне а тебе, надо было его в мокрую тряпочку завернуть, предварительно
на него поплевав, потом нашептать над ним одну говорилку, он через два дня бы,
корешки пустил, тогда и привить его обратно, да я скок раз так делал! –
- Хватит глупости городить! Давай лучше делом займёмся, можно к примеру Газю,
Газю.. в умывальник головою тыкнем и водичкой взбрызнем. –
- Давай-ка вставай, а то с ведра взбрызгну. – Безразличным гласом отозвалась Газя.
Взяв её под руки, гном и нелированная особа подтянули её к умывальнику и стали
брызгать, вернее подставили головой под струю холодной воды, помогло надо сказать
не особо. Результатом стало то что она как-то гадко захихикала.
Неллия блинкныв с досады перестала купать зомбю и отошла в сторонку, зомбя вдруг
начала крениться. Кузьмич не смог удержать падающую Газю, и та словно внезапно
лишившись всей своей костной структуры, как то безвольно упала на кафелированный пол, звучно ударившись затылком. Удар по видимому был не очень серьёзный,
так как Газя продолжала мерзко похихикивать.
- Что делать? – Кузьмич почесал гномий затылок.
- Надо бы её хотя бы к стеночке садить. –
Когда отнюдь не простой процесс усаживания был завершен Нелли спросила.
- Послушайте Кузмич, расскажите мне что лично с вами произошло? Ну с момента
похитительства нас инопланетными гадами.
- Стоп. Я не понял так мне послушать или рассказать? –
- Послушайте Кузьмич, хватит уже дурачком прикидываться, рассказывайте. –
- Да мне особо и нечего-то рассказывать. Я как тарелку увидел, так сразу и понял, всё,
плакала моя кура горючими слезами. Я когда мы в овраг этот, будь он неладен свалились,
я грешным делом куру то и упустил, но всё же надеялся отыскать Чернушку.
Но как тарелку эту гадостную увидел, так всё у меня в голове прям оборвалось.
Не видать мне куры, не видать. –
- Да что вы мне всё про куру,да про куру свою талдычите, давайте уже ближе к делу! –
- Ладно вижу не очень то вы толерантны Неллия Неугормоновна, ну нечего я ещё вкушу
куриных деликатностей, жизнь положу а вкушу.
- Вы не поверите, очнулся я как бы в яйце каком-то! Не успел я глаза протереть,
как оно покатилось. – Гном даже перекрестился для убедительности, хотя был евреем.
- Можете не продолжать, оно, наверное, разбилось! –
- Да – Округлив глаза, согласился Кузьмич.
- А звук страшный вас не преследовал? –
- Ещё как преследовал, я бежал, бежал, потом сюда нырнул, а тут Газя!
Что вообще им от нас надо, планетянам, этим?!!! –
- Душу – Произнёс кто-то.
подземном городе, когда за божка замуж собиралась, но здесь всё кажись много хуже,
Газя ну совсем никакая, вот такой я её и нашел, что делать с ней ума не приложу.
А ты видела сколько в коридоре кровищи? Словно кто-то куре башку срубил!
Наверное, так оно и было на самом деле, теперь небось изжарили! –
Кузьмич мечтательно облизнулся, в его голове, на серебристом вертеле, сверкавшим
огненными отблесками закрутилась кура, но сладостное видение было прервано
бесцеремонным подзатыльником.
- Дурак это же я пальца лишилась! Вот! –
Неллия сунула под Кузьмичёвский нос четырёх палую заднюю лапку.
- Ой какая жадость, уу! А где он теперь, пальчик твой мизинчиковый? – Гном шмыгнул.
- Незнаю. А тебе зачем? –
- Не мне а тебе, надо было его в мокрую тряпочку завернуть, предварительно
на него поплевав, потом нашептать над ним одну говорилку, он через два дня бы,
корешки пустил, тогда и привить его обратно, да я скок раз так делал! –
- Хватит глупости городить! Давай лучше делом займёмся, можно к примеру Газю,
Газю.. в умывальник головою тыкнем и водичкой взбрызнем. –
- Давай-ка вставай, а то с ведра взбрызгну. – Безразличным гласом отозвалась Газя.
Взяв её под руки, гном и нелированная особа подтянули её к умывальнику и стали
брызгать, вернее подставили головой под струю холодной воды, помогло надо сказать
не особо. Результатом стало то что она как-то гадко захихикала.
Неллия блинкныв с досады перестала купать зомбю и отошла в сторонку, зомбя вдруг
начала крениться. Кузьмич не смог удержать падающую Газю, и та словно внезапно
лишившись всей своей костной структуры, как то безвольно упала на кафелированный пол, звучно ударившись затылком. Удар по видимому был не очень серьёзный,
так как Газя продолжала мерзко похихикивать.
- Что делать? – Кузьмич почесал гномий затылок.
- Надо бы её хотя бы к стеночке садить. –
Когда отнюдь не простой процесс усаживания был завершен Нелли спросила.
- Послушайте Кузмич, расскажите мне что лично с вами произошло? Ну с момента
похитительства нас инопланетными гадами.
- Стоп. Я не понял так мне послушать или рассказать? –
- Послушайте Кузьмич, хватит уже дурачком прикидываться, рассказывайте. –
- Да мне особо и нечего-то рассказывать. Я как тарелку увидел, так сразу и понял, всё,
плакала моя кура горючими слезами. Я когда мы в овраг этот, будь он неладен свалились,
я грешным делом куру то и упустил, но всё же надеялся отыскать Чернушку.
Но как тарелку эту гадостную увидел, так всё у меня в голове прям оборвалось.
Не видать мне куры, не видать. –
- Да что вы мне всё про куру,да про куру свою талдычите, давайте уже ближе к делу! –
- Ладно вижу не очень то вы толерантны Неллия Неугормоновна, ну нечего я ещё вкушу
куриных деликатностей, жизнь положу а вкушу.
- Вы не поверите, очнулся я как бы в яйце каком-то! Не успел я глаза протереть,
как оно покатилось. – Гном даже перекрестился для убедительности, хотя был евреем.
- Можете не продолжать, оно, наверное, разбилось! –
- Да – Округлив глаза, согласился Кузьмич.
- А звук страшный вас не преследовал? –
- Ещё как преследовал, я бежал, бежал, потом сюда нырнул, а тут Газя!
Что вообще им от нас надо, планетянам, этим?!!! –
- Душу – Произнёс кто-то.
среда, 02 декабря 2009
Кто-то тенью промелькнул в окне компутерошной, Неллия резко повернула голову,
неуч-то показалось. Показалось, как же, в этом диковатом мире уж если кто и мелькнул, то можно с большой долей уверенности говорить о том, что так оно и есть на самом деле, показалось это не для извращённого мира, здесь уж если показалось, значит так и есть.
Нелли подошла к окну, упёрлась лбом в тёплое стекло, и прилипла.
Попыталась оторвать голову от холодного стекла, но не смогла, она потянула сильнее,
и вдруг подумала, о том, что с таким рвением, она, пожалуй, стянет с себя кожу,
как любимый свитер. Руки не прилипли, она свободно ими владела, а лоб, лоб эт да.
С другой стороны стекла показался очкарик, он был в больном халате, с красным крестом и черным полумесяцем, пронзающим красный крест, всё это безумие он держал в ужасающе худых анорексийных руках, руки были хорошо видны, так как рукава халата были беспощадно вырваны, он (не халат) довольно таки приветливо улыбался.
Потом выбросив свой дурацкий крест, тронзённый полумесяцем, медбрат нагнулся, пропав
из виду, чем-то дрынкнул, и вновь возвернулся в поле оконного обзора с огромной бензопилой.
Подмигнув очень дружелюбной санитарной мордой, он начал пилить Неллино лицо.
Девушка истошно закричала, стекло, конечно же, её защитило, что есть сил дёрнувшись повалилась на пол, а неоднозначный тип погрозил ей неожиданно жирным пальцем,
и громко рассмеялся, правда из-за стекла ничего слышно не было, но было хорошо видно
как он ощерил свою санитарью рожу и подрыгивается.
Что-то несколько раз хрюкнуло, вот так кх кх кх, кхакнуло, это было похож на радио.
- Уважаемые пациенты! Убедительная просьба во избежание санитарной обработки током
и плазмоидными жилками немедленно вернуться в свои палаты, начинается обход! –
Прохрипел радио-активный голос, такой же нудный и гнусноватый как и все радио-активные голоса. У Нелли появилась какая то шальная мыслёнка, дескать ей плохо, и на секундочку ей представилось что она и впрямь больная, и надо возвращаться в сорок вторую палату. Но открывшаяся дверь, та самая в которую она вползла, заставила эти мысли спрятаться.
- Ёхарны бабай! Нелия Простоквашевна как я рад вас видеть! – Закричал Кузьмич,
побежал, побежал и прыгнул прямо на её поверхность, он видимо уже привык а тонкостям
здешней гравитации, очень уж ловко он перепрыгнул.
- Давайте быстрее, пошли нам надо в «Сортирочную» срочно! – Гном схватил Нельку
за руку и потащил.
- Ах, оставьте Кузьмич вы свои шуточки, вам надо вы и идите, лично мне не в какую
«Сортирочную» не надо! – Но надо сказать что сопротивлялась она так для виду.
- Ещё как надо, это уж будьте уверены, надо, несомненно надо. -
- Вот - Сказал гномий сын указав на Газелию. – Полюбуйся!
Газя была в голом виде, не то что бы прям в голом, но из одежды на ней был лишь
полиэтиленовый куль. Она вся была буквально умотана этим противно скрипхрустящим
материалом, и стояла с совершенно отрешенным видом, уставившись в некую
абстрактную точку.
- А что с ней? – Нелли подошла и осторожно ткнула пальчиком в Газино плечико.
- А я откуда знаю! – Искренне изумился Кузмич.
- Буркина Фасо, Буркина Фасо. – Неожиданно смонотонила Газя.
- Вот – Сказал гном. – Знал бы я этого Фасо! Который с ней такое сделал, убил бы!
- Да это город такой в Адис-Абеббе, я в уневере изучала! – Внесла ясность Неллия.
неуч-то показалось. Показалось, как же, в этом диковатом мире уж если кто и мелькнул, то можно с большой долей уверенности говорить о том, что так оно и есть на самом деле, показалось это не для извращённого мира, здесь уж если показалось, значит так и есть.
Нелли подошла к окну, упёрлась лбом в тёплое стекло, и прилипла.
Попыталась оторвать голову от холодного стекла, но не смогла, она потянула сильнее,
и вдруг подумала, о том, что с таким рвением, она, пожалуй, стянет с себя кожу,
как любимый свитер. Руки не прилипли, она свободно ими владела, а лоб, лоб эт да.
С другой стороны стекла показался очкарик, он был в больном халате, с красным крестом и черным полумесяцем, пронзающим красный крест, всё это безумие он держал в ужасающе худых анорексийных руках, руки были хорошо видны, так как рукава халата были беспощадно вырваны, он (не халат) довольно таки приветливо улыбался.
Потом выбросив свой дурацкий крест, тронзённый полумесяцем, медбрат нагнулся, пропав
из виду, чем-то дрынкнул, и вновь возвернулся в поле оконного обзора с огромной бензопилой.
Подмигнув очень дружелюбной санитарной мордой, он начал пилить Неллино лицо.
Девушка истошно закричала, стекло, конечно же, её защитило, что есть сил дёрнувшись повалилась на пол, а неоднозначный тип погрозил ей неожиданно жирным пальцем,
и громко рассмеялся, правда из-за стекла ничего слышно не было, но было хорошо видно
как он ощерил свою санитарью рожу и подрыгивается.
Что-то несколько раз хрюкнуло, вот так кх кх кх, кхакнуло, это было похож на радио.
- Уважаемые пациенты! Убедительная просьба во избежание санитарной обработки током
и плазмоидными жилками немедленно вернуться в свои палаты, начинается обход! –
Прохрипел радио-активный голос, такой же нудный и гнусноватый как и все радио-активные голоса. У Нелли появилась какая то шальная мыслёнка, дескать ей плохо, и на секундочку ей представилось что она и впрямь больная, и надо возвращаться в сорок вторую палату. Но открывшаяся дверь, та самая в которую она вползла, заставила эти мысли спрятаться.
- Ёхарны бабай! Нелия Простоквашевна как я рад вас видеть! – Закричал Кузьмич,
побежал, побежал и прыгнул прямо на её поверхность, он видимо уже привык а тонкостям
здешней гравитации, очень уж ловко он перепрыгнул.
- Давайте быстрее, пошли нам надо в «Сортирочную» срочно! – Гном схватил Нельку
за руку и потащил.
- Ах, оставьте Кузьмич вы свои шуточки, вам надо вы и идите, лично мне не в какую
«Сортирочную» не надо! – Но надо сказать что сопротивлялась она так для виду.
- Ещё как надо, это уж будьте уверены, надо, несомненно надо. -
- Вот - Сказал гномий сын указав на Газелию. – Полюбуйся!
Газя была в голом виде, не то что бы прям в голом, но из одежды на ней был лишь
полиэтиленовый куль. Она вся была буквально умотана этим противно скрипхрустящим
материалом, и стояла с совершенно отрешенным видом, уставившись в некую
абстрактную точку.
- А что с ней? – Нелли подошла и осторожно ткнула пальчиком в Газино плечико.
- А я откуда знаю! – Искренне изумился Кузмич.
- Буркина Фасо, Буркина Фасо. – Неожиданно смонотонила Газя.
- Вот – Сказал гном. – Знал бы я этого Фасо! Который с ней такое сделал, убил бы!
- Да это город такой в Адис-Абеббе, я в уневере изучала! – Внесла ясность Неллия.