Немного о ночном беге. ИМ

Саруманыч немного походил дозором, немного, а по ещё немного, ходить дозором
вокруг костра тут интересного мало, и все в сон тянет, с другой стороны, сидя в него
тянет больше и качественнее. Маг стал считать шаги, шаги были меленькими и крайне
неспешными, но и этих он насчитал восемь по сто и бросил.
Посижу как я немного, надоело уже маршировать, подумал мажина и присел на пяточку.
Пятой точке понравилось то, что на неё сели, как и всему мажьему организму в целом.
Луны на небе не было, зато звёзд хватало с избытком и многие из них видели как
Сагуманыч, всё больше и больше клювает головой, потом вдруг мотнёт ей из стороны
в сторону, протрёт глаза кулачьём, и снова клюёт, мучается сном, мучается.
Протёр он в очередной раз глаза, глядь, а не кота, не почтальона на месте нет, сгинули, пришлось протереть ещё раз, нема, нету.
Опечалился мажина, буйну голову на грудь
повесил, вину свою полностью осознал, раскаялся, и как врежет себе костылём по лбу,
аж мажьи искры так из глаз и брызнули.
- Эх старый я стал, горе мне горе! – Пожаловался он звёздам, одна из них в обморок
грохнулась, не удержалась в беспамятстве, да и свалилась с неба.
Некоторые звёзды, порой бывают до крайности впечатлительны.
- Ку-ку – Кто-то кукукнул, а ведь кукуки то ночью не кукавают, это ведь всем известный факт.
- Кукука, кукука сколько тебе ещё лет кукочить? – Маг применил старую охотничью хитрость, ведь сама себе кукука не когда мало не даёт,
этим и пользуется охотник, выслеживая её.
Видимо зная кукукишные привычки, тот кто так хорошо имитировал птичьи крики,
вспомнил как раз последнею, а про то, что ночью ни одна уважающая себя птица
этой известной породы, голоса не подаёт, как видно забыл,
и продолжал считать свои годы.
А Саруманыч был в неплохой форме, физической, он легко быстро и совсем бесшумно
передвигался, причём в довольно таки тёмной темноте. Он использовал девчачий шаг,
в этом то и был секрет, то есть он как бы бежал, высоко задирая пятки, назад-вбок.
Далеко не всем известно, скажу даже иначе, этот метод передвижения известен лишь
считанным, и не очень, единицам, и в основном эти единицы мажьего параритету.
Считаю что мажье сообщество не очень на меня обидится, если я раскрою секрет, этого
способа передвижения, может, кто осилит сей метод, набравшись терпения и выдержки.
Итак, вспомните, как бегали девочки в вашей школе, причём самые красивые и милые
представители девчачьего рода-племени, только когда быстро бежали, а не нехотя,
вспомнили? При беге они очень высоко отбрасывали назад бедро, от этого их пятки
по инерции пролетали очень высоко и заворачивались как бы наружу.
При ночном беге тоже самое, очень важно задирать пятки как можно выше, и уводить
стопу как можно дальше в сторону, как бы в захлёст.
Руки тоже надо правильно располагать, располагать особым образом, как бы себя
обнимая. Левой рукой обнять правое плечо, а правой соответственно левое, локти
при правильном самообьятие, будут располагаться один над другим, лучше если
правый будет поверх левого. Пальцы рук надо бы сжать в своеобразные фиги,
саму фигу стоит просунуть меж средними и безымянными пальцами.
Но не советую вам с горяча, стремглав кидаться использовать этот вне всяких сомнений
действенный и крайне пользительный способ передвижения, не советую,
ибо вы всенепременно убьётесь.
Мажины используют при этом особую, оттачиваемую годами технику смотрения.
Маг не смотрит перед собой, не смотрит себе под ноги, маг смотрит на звёзды.
Если небо пасмурно маг мысленно представляет себе звёздное небо,
и смотрит в его, в небином направлении.
Несмотря на то что мажина не смотрит себе под ноги, и не озирается вокруг, несмотря
на то, что он смотрит на звёздное небо, он отлично «видит» окружающее пространство,
пни или там стволы дохлых деревьев. Даже коварные ежи бросающееся под ноги,
ни как не могут быть преградой для опытного бегуна ночным, девчачим бегом.
Саруманыч очень хорошо владел этой непростой беговой техникой, поэтому он
быстро и уверенно передвигался.
До источника кукувания оставалось метров пятьдесят, не больше, кукувание
прекратилось, видимо пришло удовлетворение числом накукоченных лет жизни.
Мажина резко но вместе с тем бесшумно остановился и слился с ночью.
Что-что а сливаться с ночью он умел очень даже хорошо.

@темы: пишу

---

ФАНТАСТИКА — ЗЕРКАЛО

В ближайшие два дня и две ночи не произошло ровным счетом ничего интересного. Я бродил по Москве, делал неожиданные покупки, упражнялся в новых умениях, стараясь, чтобы это не слишком было заметно. Подключил свой мобильник, совершенно непонятно зачем – звонить мне все равно было некуда и некому.

Купил минидисковый плейер и часа два составлял болванки для него, выискивая в каталоге старые и новые песни, которые чем-то отзывались в моей неуступчивой памяти. Я привыкал к изменившейся Москве, которая под искристой мишурой праздничного неона оставалась все такой же грязной и обшарпанной. В гостинице со мной здоровалась прислуга, а на право обслужить меня, кажется, уже составляли очередь – я продолжал вести жизнь человека, не признающего банкнот меньше ста рублей. Странно, но сдачу в магазинах я при этом аккуратно брал. Даже мелкие никелированные монетки, годные разве что на сувениры для иностранцев…

Иных за эти двое суток я встречал только трижды: однажды – в метро, совершенно случайно, раз – ночью наткнулся на пьяненькую ведьму, безуспешно пытающуюся взлететь на балкон третьего этажа, поскольку она потеряла ключи от подъезда и от квартиры, а пройти через сумрак у нее просто не оставалось сил. Ведьме я помог. И еще как-то днем меня принял за неинициированного достаточно сильный Светлый маг – я даже фамилию его запомнил: Городецкий. Он, кстати, зашел в магазин за тем же, что и я – составить себе очередную болванку для плейера. Увидев официальные печати маг удивился, и сразу оставил меня в покое. Даже уйти вознамерился, кажется из брезгливости, но мне как раз закончили нарезать диск, и ушел я. 

Некоторое время я гадал – за что он так ненавидит Темных?

Впрочем, Светлые все нас ненавидят. Ну, почти все. И никак не хотят поверить, что мы к ним испытываем в основном равнодушие – если только Светлые на становятся у нас на пути. А они становятся, и часто. Впрочем, мы у них – тоже.

Из Ночного Дозора никто меня не тревожил, и, по-моему, даже не предпринял попытку найти и допросить. Дошло, все-таки, что темному магу нет нужды пить человеческую кровь. Конечно, я мог бы это сделать, заработав длительное желудочное расстройство – если бы не стошнило от отвращения… Я погрузился в ожидание очередного шага на очередную ступеньку, но, видимо, это могло произойти только в каких-нибудь острых и неоднозначных ситуациях, когда нечто во мне заставляло применять магию. Не мелкие воздействия, вроде отшивания мордатых бритых контролеров в автобусе или успокаивающей пелены на всю нервную очередь за карточками на метро, когда мне лень было стоять – нет, этот уровень был для меня в прямом смысле вчерашним днем. Чтобы научиться чему-то новому и обнажить еще один слой закрытой памяти, чтобы обрести дремлющие покуда знания мне требовались потрясения посерьезнее.

Они заставили себя ждать, но очень недолго.

Как и многие Темные я оказался закоренелой «совой». Живя среди обычных людей я не мог начисто игнорировать день, но и манящему зову ночи тоже не хотелось сопротивляться. Я поздно вставал, около полудня или даже позже, а в гостиницу возвращался только с рассветом.

Четвертая моя ночь в Москве уже подернулась первыми намеками на рассвет, чернота впустила в себя первые оттенки темно-серого, когда я вплотную подобрался к подножию очередной ступеньки. Я гулял по пустынному Измайловскому бульвару, и неожиданно ощутил, как вдалеке, где-то во дворах, полыхнул мощный магический выброс.

Говоря «выброс», я не имею в виду, что на волю вырвалась неконтролируемая энергия. Нет. Энергия выделилась, и тут же поглотилась, иначе все завершилось бы банальным взрывом. Иные преобразуют и себя, и мир, и энергию. Но баланс выделения и поглощения в итоге всегда оказывается нулевым, иначе…

Иначе мир просто не смог бы существовать. И мы в нем.

Меня словно что-то подтолкнуло – иди туда! Иди!

Пришлось идти.

Я шел минут двадцать, уверенно сворачивая на перекрестках и иногда дворами, срезая углы. Уже почти на подходе, я почувствовал Иных – они стремительно приближались с двух сторон; одновременно я услышал шум нескольких автомобилей. Почти сразу я выделил из безликого частокола многоэтажек нужный дом, и квартиру, где недавно произошло нечто заинтересовавшее того меня, который до времени скрывается где-то в глубинах моего обычного естества.

Стандартная хрущебообразная пятиэтажка, стоящая на Тринадцатой Парковой. Мусорные баки у торца дома, и никакого намека на такие привычные мне по югу лавочки во дворе.

У подъезда – три машины. «Жигуленок», безродный фургончик весьма затрапезного вида и холеный BMW. Вообще-то машин вокруг стояло предостаточно, но все были явно запаркованы на ночь, а эти примчались только что и были брошены как попало. Двигатели неохотно отдавали зиме тепло.

Пятый этаж. Еще у входа в подъезд (железная дверь, кстати, распахнута настежь) я почувствовал мощные магические блоки. Именно они заставили меня вздернуть с пола собственную тень, и войти в сумрак.

По-моему, сумрак тянет из Иных силы. Если не уметь ему противостоять, конечно. Меня этому никто не учил, я начал делать это инстинктивно, словно всегда умел. А, может, я и впрямь умел, и когда понадобилось – вспомнил.

На стенах и лестнице, и даже на перилах обильно и вольготно разросся синеватый мох, обитатель первого слоя сумрака. В этом подъезде жили весьма эмоциональные люди, раз он так жирует.

Вот и нужная квартира. Блоки еще мощнее, дверь заперта даже в сумраке.

И вот тут-то меня швырнуло еще через пару ступенек вверх. Превозмогая мгновенную слабость, я вторично поднял с пола собственную тень, и ушел глубже.

Сразу ощущалось, что находиться тут – удел немногих.

Дома не было. Не было почти ничего, кроме густого темно-серого тумана и смутно виднеющихся сквозь него лун. Целых трех. Тут бушевал бы ветер, но на этом слое время текло так медленно, что даже ветер, не признающий различий между обычным миром и сумраком, едва чувствовался.

Я начал медленно падать, погружаться в этот туман, но поддержал себя. Оказалось, что я умею это. Некоторое усилие, как всегда трудноописуемое и скорее инстинктивное, чем осознанное – и я двинулся вперед. Еще одно усилие, и я заглянул отсюда на предыдущий слой сумрака.

Все происходило очень медленно, тягуче, словно мир погрузился в толщу сероватого, но при этом прозрачного гудрона; звуки сначала показались мне далекими басовитыми раскатами грома, но все же я сумел приноровиться к этой медлительности. Скорее всего, я свел свое восприятие к тому же темпу, отстал от реальности, сравнялся, и с этого момента все происходящее стало вновь напоминать обычный мир – мир людей.

Но только лишь напоминать.

Узкая, как и всегда в таких домах, прихожая. Налево – две двери к удобствам и кухня, чуть дальше и налево – одна комната, направо – вторая. Та комната, что справа – сейчас пуста. В комнате слева – пятеро Иных и труп на разворошенной постели. Труп парня лет тридцати; в области паха и живота у него несколько рваных ран, исключающих всякую мысль о том, что его можно спасти. Раны прикрыты мятой окровавленной простыней.

Иные – трое Светлых, двое Темных. Светлые – сухощавый парень с несколько асимметричным лицом, и двое знакомых – меломан-Городецкий, и девушка-трансформ. Темные – полноватый маг, напряженный и внимательный, и мрачный субъект, который казался мне неудачной пародией на ящерицу – он был в одежде, но руки и лицо у него были зеленые и чешуйчатые.

Иные спорили.

– Это уже второй случай за неделю, Шагрон. И снова – убийство. Такое впечатление, что вы, извини, положили на Договор.

Говорил неизвестный мне Светлый.

Темный маг невольно взглянул на мертвеца.

– Мы не можем уследить за всеми, и вы это прекрасно знаете, – буркнул он, причем ни вины, ни сожаления в его голосе я не уловил.

– Но вы обязались предупредить всех Темных о чистой неделе! Это ваш шеф официально обещал.

– Мы предупредили.

– Спасибо! – Светлый картинно поаплодировал. – Результат впечатляет. Повторяю: мы, сотрудники Ночного Дозора официально просим содействия. Вызывай шефа!

– Шефа сейчас нет в Москве, – угрюмо ответил маг. – И ваш шеф, между прочим, это тоже прекрасно знает, так что мог бы не уполномочивать вас на требования о содействии.

– То есть, – с легкой угрозой в голосе справился Городецкий, – от содействия вы отказываетесь?

Темный несколько поспешнее, чем требовалось замотал головой:

– Почему отказываемся? Нет. Не отказываемся. Просто я не понимаю, чем мы можем помочь?

Светлые, казалось преисполнились праведного гнева. Снова встрял незнакомый мне маг:

– То есть, как – чем помочь? Шлюха-оборотень отрывает яйца клиенту, между прочим – неинициированному Иному, и благополучно удирает! Кто лучше знает вашу бесчисленную шваль – вы или мы?

– Иногда мне кажется, что – вы, – огрызнулся Темный и взглянул на девушку. – Если помнишь разговор в «Седьмом небе», когда Инквизитора и вот его – он кивнул на Городецкого, – ловили…

Темный помолчал, словно разумывая.

– Скорее всего, оборотень незарегистрирована. И, скорее всего, клиент раззадорился и… э-э-э… Ну, так сформулируем: захотел чего-то неприемлемого даже для шлюхи. Ну, и вот результат.

– Шагрон, это дело не спишешь на человеческих ментов, потому что убила она в сумеречном облике. Все, тут замешаны Дозоры! Говори прямо, вы будете проводить расследование, или вынудите нас этим заняться? И учти: просто потянуть время даже не надейся. Нам нужны субботний вампир и эта кошка на трибунале, причем еще до ближайших выходных. Требования понятны? – сухощавый парень-маг давил на Шагрона, «качал права», и делал это с явным удовольствием Иного, нечасто занимающегося разборками. И давил, похоже, обоснованно…

– Уродские похотливые кошки, – пробурчал вдруг чешуйчатый. – Дуры безмозглые, суки…

– Заткнись, – холодно предложила девушка-Светлая. – Геккон-переросток…

Ну, да, она же тоже кошка, пусть и светлая…

– Тигренок, спокойно, – обернулся к ней Городецкий. И снова Темному:

– Вам понятны наши требования?

И тут я вернулся на первый слой сумрака. Назвать следующие секунды немой сценой – значит, ничего не сказать.

– Ты?! – выдохнула девушка. – Опять ты?

– Буэнос ночес, господа. Простите, я заскочил на огонек.

– Антон, Толик, – звонким и слегка дрожащим от волнения голосом сказала Тигренок, по-детски указывая на меня пальцем. – Над жертвой вампира в субботу Андрюшка застал его! Этого вот Темного с Украины!

На меня неотрывно, в упор смотрели все пятеро.

– Надеюсь, – сказал я с иронией, – на шлюху-оборотня я похож не больше, чем на спятившего вампира?

– Кто ты такой? – неприязненно спросил Темный, тот, которого называли Шагроном.

– Маг, коллега. Темный маг. Приезжий.

Он попытался меня прощупать, и я почувствовал, что если не взошел еще ступенькой выше, то уж во всяком случае подобрался к ней вплотную. Ничего у него не вышло. Попутно я отметил, что защита у Шагрона не целиком своя – чувствовался каркас работы мага экстракласса. Наверное, пресловутого шефа, отсутствующего в Москве.

– Второе убийство, и снова ты тут как тут, – недоверчиво протянул Толик, тоже делая попытки меня прозондировать. Вполне безуспешно, что я отметил с некоторым удовольствием. – Мне это не нравится. Не потрудишься ли объяснить?

Толик действительно выглядел недовольным, но теперь держался корректно. Это меня вполне устраивало. Вот поведение Городецкого внушало опасение. Он явно был в тройке главным, и сейчас деловито обдумывал варианты поведения. И вариантов, похоже, было немало.

– Потружусь, – легко согласился я. – Я тут гулял неподалеку. Почувствовал, что происходит неладное. Ну, и пришел – вдруг чем-нибудь помочь сумею?

– Ты работаешь в Дозоре там, у себя на Украине? – неожиданно спросил чешуйчатый.

– Нет.

– Тогда чем можешь помочь?

– Мало ли? – я пожал плечами.

Язык у чешуйчатого был, конечно же, длинный и раздвоенный. М-да. Однообразно народ фантазирует… Сумеречный образ Темного, казалось бы, такой благодатный простор для творчества – не то что у Светлых. У тех набор стандартен: свечение да белые одежды. У особо сентиментальных, большею частью у женщин – венок. Так нет же… Почти все Темные тянутся к затасканному образу чешуйчатого демона с рогами и раздвоенным языком.

– К этим убийствам, конечно же, не имеешь ни малейшего отношения? – с плохо скрытым сарказмом сказала девушка.

– Естественно.

– Не верю я ему, – девушка отвернулась. – Антон, надо его прощупать.

– Прощупаем, – не задумываясь пообещал Антон. – Приедем – я лично на него данные затребую…

Я иронично усмехнулся.

– Ладно. Не желаете помощи – не надо. Набиваться не буду. Пойду я тогда…

Я направился к выходу.

– Эй, Темный, – сказал мне в спину Толик. – Не советую тебе уезжать из Москвы. Это официальный запрет Ночного Дозора.

– Учту, – пообещал я. – Впрочем, я не собирался уезжать…

 

– Я с вами поеду, – сказал Толик Антону и Тигренку. – Разговор есть.

Антон мрачно подумал, что снова неважно зачистил следы – почему-то его очень задели слова этого странного Темного. Тигренок передала его фразу очень похоже, вплоть до интонаций, и увидев его Антон в который раз убедился, что в Тигренке крылся искусный актер. Точнее, актриса. Кто знает, кем бы она стала, не будь она Иной…

Шагрон с напарником давно убрались на своем пижонском BMW. Толик требовательно протянул руку и Антон послушно отдал ему ключи от служебного «Жигуленка». Тигренок молча уселась назад. Антон сел рядом с Толиком.

Толик быстро вырулил на Сиреневый бульвар и погнал на восток.

– Кто же он такой, этот Темный? – спросил Антон, чтобы разогнать тишину. Настроение было паршивым. Еще один труп, да к тому же – неинициированный Светлый!

– Он очень сильный маг, – отрывисто сказал Толик. – Сильнее меня. Я его прощупать пытался. И не смог, он мгновенно закрылся.

– Закрылся? – оживилась позади Тигренок. – А он что, пришел без щита?

– В том-то и дело! – хмуро пояснил Толик. – Когда он вошел, он выглядел точь-в-точь как средней руки маг, третьего-четвертого уровня примерно. Как я, или Антон.

Антон смолчал – Толик был не прав по форме, но прав по сути. Гесер называл Антона магом второго уровня, но на эту ступень Силы Антон поднимался лишь несколько раз. Честнее признать, что пока он остается на третьем уровне.

– Но едва я его попытался прощупать, – продолжал Толик, – все. Стена. Он определенно сильнее меня. Антон, а ты его щупал?

– Нет.

– Похоже, первый уровень… – со вздохом предположил Толик. – Если припечет, придется задействовать Илью…

– Я боюсь, как бы шефа с Ольгой и Светой не пришлось задействовать, – заметил Антон. Ему никто не ответил – перспектива просить помощи у Высших магов не радовала.

Тигренок завозилась, усаживаясь поудобнее:

– Не может быть, чтобы он был непричастен к этим убийствам. Первый раз – я еще понимаю, приехал, вышел прогуляться, случайно наткнулся на браконьера. А сейчас? Как его на Первомайку занесло?

– А он точно приехал в субботу? – спросил Толик.

– Точно, – заверила Тигренок. – Не понравился он мне, понимаешь? Я даже поезд тот отловила, проводницу просканировала на предмет воспоминаний. Из купе не выходил почти, но в поезде ехал – это факт.

– А на него есть что-нибудь? – Антону показалось, что Толик спрашивает с затаенной надеждой.

– В смысле компромат? Никакого. Ни единого нарушения. Лицензии ему не нужны, он не вампир и не оборотень. Да и инициировали его не так давно, всего семь лет назад… Как меня.

Толик задумчиво кивнул.

– В Николаеве Иных мало, Дозоры соответственно маленькие, десятка два-три сотрудников… Ладно, сейчас приедем, копну глубже, – пообещал Антон. – Ты фургончик-то свой запер, а?

– Да что ему сделается? – Толик пожал плечами. – М-да. Все-таки придется позвонить шефу. Или обойдемся?

Чувствовал он себя явно неуютно. Толик возглавлял отдел системщиков уже больше года, после того как Антон ушел на оперативную работу. Но ни один сотрудник Ночного Дозора не вправе терять квалификацию – вот и для Толика подошло время месячника оперативной работой. И в первый же день – такой неприятный инцидент…

– Наверное, придется сообщать, – решил Антон.

– Тогда нечего тянуть… – вздохнул Толик.

Тигренок с готовностью протянула ему трубку. Но Толик даже коснуться ее не успел – трубка запиликала мотивчик «Подмосковных вечеров».

Антон хотел было забрать телефон, но сдержался. Мало ли… Звонил, явно, кто-то из своих, но напряженной энергии служебного звонка не чувствовалось. Может, кто-то из дозорных просто звонит Тигренку? У каждого есть личное, даже у дозорных.

Тигренок ответила. Большую часть времени она слушала, один раз только сказала: «Не знаю».

– Это Гарик, – тихо и встревожено пояснила она. – Андрюшка пропал.

– Тюнников?

– Да. Гарик думал, он с нами.

– Я его днем последний раз видел, – сообщил Толик. – Он собирался поехать отсыпаться.

– Его телефон не отвечает. И еще – Гарик его не чувствует. А он ведь Андрюшкин наставник…

Антон обернулся к Тигренку:

– После субботы он словно одержимый сделался. Что ему сказал в подворотне тот Темный?

Тигренок пожала плечами:

– Да ничего особенного, я уже сто раз пересказывала. Детективом обозвал. Но Андрюшка действительно прокололся – сразу было понятно, что Темный – никакой не вампир. Я и сама ему это объясняла.

– Не обязательно самому быть вампиром, – скучным менторским голосом заявил Толик. – Этот Темный вполне может оказаться организатором всей бодяги. И, надо сказать, организаторские таланты у него явно выше средних!

– Пешка Завулона, – предположил Антон. – Да, возможно. Вполне.

– Бери выше! Не пешка. И даже не конь или слон. Ладья. Тяжелая фигура. И как бы не ферзь…

– Толик, не преувеличивай. Без Завулона Темные нам проигрывают вчистую. А Завулона в Москве нет.

– Это Темные так говорят. А на деле – кто знает…

– Завулон последнее время вообще мало показывался, – вставил Антон.

– Вот-вот. Сидел, готовил операцию… Самое паршивое, что я не могу представить ее целей. Да и что мы пока имеем? Два сомнительных убийства, совершенно непонятно как связанные.

– Если вообще связанные, – Антон, казалось, и сам не верил в то, что сказал.

– Нет, как хочешь, а связаны они, – упорствовал Толик. – Чую. И связующее звено – этот самый пришлый маг.

– Да что тут думать? – сказала Тигренок. – С появлением Светланы у нас наметилось солидное преимущество. Темные стали сдавать позицию за позицией – вспомни, как шеф на Завулона давил на последних переговорах. И тот уступал – собственно, а что ему делать-то оставалось? Похоже, Темные начали операцию по восстановлению равновесия. Надо же, как неудачно – как раз под чистую неделю…

– Для Темных – самое удобное время, – проворчал Антон. – Они ведь знают, что мы не начнем пикировку без серьезного повода. А повода пока, вроде как, и нет.

– Не каркай, – тяжелым голосом попросил Толик.

«Жигуленок» стремительно летел по Ленинградскому, обгоняя надвигающийся рассвет.

До конторы доехали в молчании. То ли каркать никто не хотел, то ли почувствовали.

У подъезда нервно переминался с ноги на ногу Гарик. А рядом – невыспавшийся, щурящийся из-под очков Илья.

– Так, – сказал Толик безрадостно. – Сцепили зубы…

Илья и Гарик быстро сели в машину. Сели, зажимая с боков Тигренка – и Антон сразу понял, почему они так сели, и что сейчас скажет бледный, разъяренный и от того очень сдержанный Гарик…

– Гостиница «Космос». Андрюха мертв, ребята…

Толик до отказа вдавил педаль акселератора, но догнать смерть не под силам и самому мощному автомобилю. Тигренок слабо дернулась, крепко зажатая друзьями, и застыла.

– Как это произошло? – глухо спросил Антон.

– Только что позвонил Темный – Виталий Рогоза. Говорит, обнаружил в своем номере труп Иного.

– Я ему лично глотку перегрызу, – хрипло пообещала Тигренок. – И попробуйте меня остановить!

– Я на всякий случай позвонил Медведю, – сказал Илья очень нейтрально. – Думаю, он уже у «Космоса».

Антону показалось, что коллеги заранее поняли и смирились: свалка неизбежна. И он тихонько погладил пистолет в подмышечной кобуре. Оружие, которое ему до сих пор ни разу толком не понадобилось.

 

У меня было стойкое ощущение, что события этой ночи еще далеко не закончились. Кажется, я мало-помалу начинал предвидеть ближайшее будущее. Не в деталях, отнюдь: скорее, как спутанный клубок вероятностных нитей. Я начал чувствовать, куда ведут самые толстые пряди.

Тревога, беда, беспокойство, опасность – вот что готовила мне сегодняшняя ночь. Сначала я хотел дождаться Темных около их BMW внизу, у подъезда. По потом понял – нет, не нужно. Не стоит их посвящать в… ну, в общем в мое полное неведение. Пусть думают, что я на самом деле веду игру. Шефа Дневного Дозора в Москве нет, остальные мне вроде бы не соперники…

Хотя, что это я? Не высоко ли хватил? Мало ли в Москве сильных магов? Пусть даже и не работающих в Дозорах? Не вечно же меня будет тянуть по лестнице – бесконечных лестниц не бывает. Найдется и на меня управа, тем более, что москвичи – маги с опытом, многие – с вековым. А я сам толком не знаю – что умею, что нет. Дикарь я еще. Да и кто сказал, что моя сила тем же чудесным образом не иссякнет, каким появилась?

Так что не спеши, Виталик, не гони волну на берег. Лучше подумай, что плохого может принести тебе умирающая ночь. И, наверное, не тяни кота за хвост, ускорь шаг…

Я торопливо дошагал до Щелковского шоссе, нырнул в подземный переход и на противоположной стороне дороги принялся голосовать.

Чем мне нравится Москва – так это тем, что даже глухой ночью, даже ранним утром стоит поднять руку – и к обочине тут же прижмется автомобиль. Это в Николаеве можно торчать полчаса и никто даже не подумает остановиться. А здесь все решают деньги. Они всем нужны.

ВДНХ, полтинник. Стандартная такса.

Я сел в молодящийся «Фольксваген» и поехал навстречу почти осязаемым неприятностям.

Уже внизу, у гостиницы, я почувствовал, что защита моего номера повреждена. Она сработала, защита, сработала как надо, и как раз в этом моя главная проблема. Ни на кого не глядя, я поднялся на шестой этаж, дошагал до номера, вставил ключ в замок и на миг замер перед дверью.

Ладно. Чему быть, того не миновать.

Он лежал посреди гостиной, распростерши руки. Лицо было по-детски удивленным и обиженным, словно вместо вожделенной конфеты в фантике вдруг обнаружился злющий шершень, незамедлительно вогнавший жало в неосторожно подставленный палец.

Он нарвался на «Кольцо Шааба». Несложная, но мощная магия. И, естественно, он не знал нужного слова. Он – юный детектив-неудачник, Андрюха Тюнников, пытавший уличить меня в убийстве девушки, Светлый из Ночного Дозора.

Будь он поопытнее – никогда не сунулся бы в закрытое Кольцом место. Я даже не стал опоясывать весь номер – только шкаф с сумкой.

И вот это мне как раз меньше всего было нужно – если смерти обычных людей Светлые рассматривали всего лишь как браконьерство, то убийство Иного – совершенно другой уровень. Это уже пахнет трибуналом.

Но я же закрыл, закрыл свою территорию понятным для Иных образом! Мое! Не лезьте, мое! Нельзя!

Нет, полез. И – все, упокоился в сумраке… Балбес малолетний! Неужто выслужиться хотел?

Надо сознаваться. Иначе – спросят так, что мало не покажется.

И я потянулся к телефону – не сотовому, обычному, который стоял на столе. Номер не замедлил услужливо вынырнуть из памяти.

– Ночной Дозор? Виталий Рогоза, Иной, Темный. У меня тут ваш сотрудник. Андрей Тюнников, если не ошибаюсь. Он мертв. Приедьте, что ли… Гостиница «Космос», номер шестьсот двенадцать.

Как ни странно, но первыми появились не Светлые. Едва на этаж ступили Иные – а их было двое – меня словно захлестнуло чьей-то энергией. Эти двое были темными магами, и оба были наполнены под завязку мрачной силой, представляющейся мне чем-то похожим на сумрак, только более плотный и темный. Длинный, постепенно утончающийся язык сумрака тек прямо сквозь перекрытия гостиницы куда-то прочь, к земле. И, даже, по-моему – ниже. Под землю.

В дверь постучали – подчеркнуто корректно.

– Да-да! – отозвался я, не вставая из кресла. – Открыто, входите!

Они вошли. Мой знакомый из квартиры на Первомайке, Шагрон. И еще один, тоже маг, насколько я понял. Полноватый, как и Шагрон, чернявый. И сильный. Сильнее напарника. Но говорить, вопреки ожиданиям стал все же Шагрон. Это, похоже, принято у всех дозорных, что главный в команде больше помалкивает – Антон тоже предпочитал слушать.

– Добрая ночь, коллега.

Я фыркнул:

– Добрая? Вы шутите, коллега.

Это «коллега» я произнес нарочито тем же тоном, что и Шагрон. Но того непросто было пронять, и именно в этом заключалось его преимущество передо мной. В опыте. Я же мог полагаться только на дешевые кавалерийские наскоки вроде этого, да на внезапное озарение и свою мистическую лестницу, что услужливо подставляла мне ступень за ступенью и организовывала соответствующий пинок под соответствующее место.

– Я не шучу, коллега, я здороваюсь. Напрасно вы не дождались нас там… вы знаете где. Я очень рассчитывал побеседовать.

– Я не хотел мешать, – признался я, и это являлось правдой больше чем наполовину. Обычное дело для Иного, без разницы – Темного, Светлого.

– Я рассчитывал на помощь. Помощь собрата. А вы изволили исчезнуть.

А вот это «Я» – чисто от Темных. Любой Светлый на месте Шагрона неизбежно сказал бы «Мы», причем совершенно искренне. И имел бы в виду при этом совершенно то же, что Шагрон. Ясное дело, с не меньшей искренностью.

– Ладно. Знакомьтесь – это Эдгар. Наш коллега из Эстонии, последнее время в московском Дозоре. Что тут у вас?

– Тут у меня очередной труп, – сознался я. – Иной. Светлый. Дозорный. Впрочем, вам ведь все прекрасно известно, коллега Эдгар, не так ли?

– А времени мало, Светлые вот-вот явятся? Это ты хотел сказать? – тихо произнес Эдгар, с ходу отбрасывая дипломатию и переходя на «ты». И я понял, что с этим чернявым эстонцем не стоит пикироваться.

– В прошлую субботу, в вечер моего приезда этот Светлый руководил операцией по поимке вампира-браконьера…

– Вампирши, – уточнил Эдгар и поморщился. – Дальше?

– Я волею случая оказался рядом с жертвой. Меня застали рядом с трупом и распознали во мне Темного. Видимо по неопытности – иных причин не вижу – Тюнников обвинил меня в содеянном вампиром… вампиршей. Я его осадил, причем, сознаю, резковато. Но он сам подставился. Вот, собственно, и все… Уходя сегодня из номера я оставил охранные заклятья. Вошел – а тут он. Я уже не мог ему помочь.

Последняя фраза вырвалась у меня сама, я не собирался ее произносить. Кажется, меня снова начинало «нести».

– Этот сопляк руководил операцией? – недоуменно переспросил Шагрон. – Там же были Светлые куда опытнее. Тигрица, маги…

– Тюнников стажировался, обычное дело, – буркнул Эдгар напарнику и вновь взглянул на меня. – Ты поставил «Кольцо Шааба» такой силы, что убил стажера Светлых на месте?

Вопрос был явно риторический. Я, выходит, поставил несложное заклинание, но вложил в него слишком много силы. Может быть…

Приближение Светлых я почувствовал одновременно с Эдгаром – те как раз подъезжали к гостинице. Несколькими секундами позже их засек и Шагрон.

– Что ты им сказал? – явно торопясь, спросил Эдгар. – Только коротко.

Кажется, он прикрыл нас невидимым колпаком, довольно мощным. И прежде чем сказать хоть слово, я добавил в колпак своей мощи, взятой частично откуда-то из меня, из моего сознания, а частично – со стороны. Получилось это совершенно непроизвольно; а в глазах Эдгара я прочел немое изумление.

– Я позвонил, и сказал, что в моем номере мертвый Светлый. И его имя. Это все.

Эдгар еле заметно кивнул, выразительно взглянул на Шагрона. Тот едва-едва наметил пожатие плечами.

Остаток времени до стука в дверь, гораздо менее корректного, мы провели в молчании.

Дожидаться разрешения войти Светлые не стали. Просто вошли и все.

Их было пятеро – Толик, Антон и девица-перевертыш, небось, еле успели с Первомайки до своего офиса доехать. Кроме них явились двое – интеллигентного вида парень в очках с оправой баксов за восемьсот и еще один, с загоревшим лицом, словно сейчас и не зима.

Эти двое и примкнувший к ним Толик тщательно осмотрели, прощупали, просканировали каждый сантиметр номера. Наверное, столь интенсивного магического воздействия здешние стены еще не знали.

Антон и девушка не вмешивались, но я явственно чувстовал истекающую от них неприязнь. Даже не ненависть – Светлые и ненавидеть-то толком не умеют. Скорее, желание прижать меня как следует, осудить, добиться наказания. Или просто шарахнуть достаточно сильно, чтоб навеки загнать меня в сумрак.

И еще – кажется, за пределами номера находился как минимум один Светлый. Наверное, на этаже, или у лифтов. Видно, прикрывал; при этом он очень здорово заслонялся, я его засек можно сказать случайно. А Шагрон и Эдгар, по-моему, о его присутствии вообще не догадывались.

Я нахмурился. У Светлых было двойное численное преимущество. Причем, двое, которых я видел впервые, маги очень сильные, первого уровня, вряд ли ниже. Во всяком случае, они вдвоем будут посильнее Шагрона и Эдгара. Да и Антон тоже не полный ноль – этот и с Шагроном потягаться сможет, и с Эдгаром. Плюс девчонка – она же боевик. И неизвестный где-то неподалеку. Расклад получался очень неприятный. В пыль сотрут, в мелкую ванильную пыль…

Тем временем Светлые завершили сканирование. Очкастый приблизился ко мне и подчеркнуто индифферентно осведомился:

– Скажите, ставить охранное заклятье такой силы было действительно необходимо?

– А зачем бы я тратил столько сил, по-вашему?

Очкастый и второй неизвестный быстро переглянулись.

– Мы требуем осмотра ваших вещей.

– Стоп-стоп, – поспешно вмешался Эдгар. – А на каком, собственно, основании?

Очкастый нехорошо улыбнулся – одними губами:

– У Ночного Дозора возникли подозрения, что на территорию Москвы ввезен запретный артефакт исключительной силы. О том, что подобные действия противоречат Соглашению, вы обязаны знать.

Коллеги-Темные глядели на меня с сомнением. И, кажется, они ожидали какой-то вполне однозначной реакции. Но какой? Моя внутренняя палочка-выручалочка на сей раз подсказывать не сочла нужным. Но с другой стороны я прекрасно знал, что никаких запретных артефактов у меня в сумке нет. И поэтому я благодушно махнул рукой:

– Да пусть смотрят! Хоть до утра.

– Я протестую, – тихо, и, похоже, без особой надежды сказал Эдгар. – У вас нет санкции руководства.

– Протест отклоняется, – несгибаемым голосом парировал очкастый. – Я сам руководство. Предъявите вещи, Темный.

Меня не нужно было просить дважды. Одним движением нейтрализовав остатки защиты, я распахнул шкаф, где в полном одиночестве по соседству с парой одежных щеток покоилась моя сумка. Часть надписи взирала на нас словно бы с укором: «Fuj…» Мне почему-то представился скучный скрипучий голос, произносящий это «Фуй…»

Я взял сумку и вывалил на кровать содержимое. Светлых мало интересовали вещи, а вот при виде последнего пакета, они напряглись – второй незнакомец даже за амулет взялся в кармане куртки.

Когда я вытряхнул на покрывало деньги, на меня посмотрели все. И свои, и Светлые. Как на психа. Законченного и неисправимого психа.

– Вот, – сказал я. – Это все, что у меня есть. Сто тысяч. Впрочем, уже меньше.

Очкастый шагнул к кровати и брезгливо покопался в вещах, заглядывая в пакеты. Но я понял, что ему было нужно на самом деле – тактильный контакт.

Его даже не устраивало дистанционное сканирование!

Господи, в чем же они меня подозревают? Вероятно, какой-то кретин действительно попытался втащить в Москву что-то запретное, и, поскольку я малость переусердствовал с защитой своих несчастных баксов, они заподозрили во всем меня. Три ха-ха! Чем дальше, тем веселее.

Очкастый обнюхивал мой багаж с минуту. Потом сдался.

– Ладно. Здесь ничего нет. Номер

@темы: писанина

---

Фантастика —ЗЕРКАЛО

– Итак, Темный, что мы имеем? Свежий труп, и тебя рядышком. Объяснения будут? Или, может быть, у тебя найдется лицензия? А?

– Андрюха, не гони, – одернули его из темноты.

Но Андрюха не внял, лишь досадливо отмахнулся:

– Погоди!

И снова мне:

– Ну, что? Молчишь, Темный? Сказать нечего?

Я действительно молчал.

Андрюха Тюнников был магом; естественно, Светлым, и едва-едва перевалившим через пятую ступень.

Таким я был вчера.

Амулет заряжал явно не он – чувствовалась работа мага поматёрее. Да и те двое, что стояли у него за спиной, мне показались ребятами посильнее.

С противоположной стороны подворотню перекрывала одинокая девчонка, невысокая и молоденькая, но именно она была самой опытной и опасной во всей группе. Она была боевым магом-трансформом. Кем-то вроде светлого оборотня.

– Ну, так что, Темный? – настаивал Андрюха. – Все молчишь? Понятно. Предъяви-ка регистрацию! И дайте знать кто-нибудь Дневному Дозору, что у нас тут браконьер-Темный…

– Дурак ты, Андрюха, – насмешливо сказал я. – Обрадовался! Браконьера поймал! А ты на жертву хоть смотрел, а? Кто ее уделал по-твоему?

Андрюха осекся и скосил глаза на мертвую девчонку. Кажется, он начал понимать.

– Ва… Вампир… – промямлил он. 

– А я кто?

– Ты м-маг… – от растерянности Андрюха даже заикаться начал.

Я обернулся к девушке, поскольку решил, что разговаривать стоит именно с ней.

– Когда я пришел, все уже было кончено. Вампира я видел, но вне тоннеля, он удрал во двор. Девчонка была уже мертва, ее вычистили в ноль, а крови только отхлебнули. Я – приезжий, пару часов как с поезда, живу в «Космосе».

И не удержался, добавил:

– Не первый раз браконьерствуют вампиры в этой подворотне, да?

Теперь-то я видел следы былого здесь, прямо на асфальте и на стенах. Теперь, когда прыгнул сразу через несколько ступенек.

– Только в прошлый раз вам повезло больше, Светлые… А следы зачистили, к слову, хреново, до сих пор видны.

– Не думай, что мы тебе очень благодарны, – процедила девушка мрачно. – И еще: я все-таки хочу взглянуть на твою регистрацию.

– Да пожалуйста, – я покорно продемонстрировал печати. – Надеюсь, я больше не нужен? Не смею мешать вашим несравненным детективам в поисках браконьера.

– Тебя найдут завтра, – сухо сообщила девушка. – Если понадобишься.

– Не возражаю! – хмыкнул я. И, отодвинув с дороги одного из дозорных, вышел на проспект.

Личину обычного Темного я сбросил шагов через сто.

 

---

Ночь и немного мороки ИМ

- Что-то давно почтаря нашего нет, ты как думаешь Василий, наохотит ли что нить? –
Мажина сидел у костра, и как бы грел руки, хотя они у него ничуть не замёрзли, ему
просто нравилось подставлять руки под костровое тепло, к тому же ещё и подпитка.
- Чёт он там наохотит, пустой явится, охотник из него никакой, я так понимаю ты же
его для науки отослал, так ведь, что бы жизнь мёдом не пахла. –
Кот костров не любил, по этому свернулся калачиком в некотором отдалении от
костра-пламени, и как и все приличные коты вылизывал мех и выгрызал блошек.
- Я его сейчас приманю, что-то жалко мне стало мальчонку. – Маг почесал бровь.
- Нечего себе, мальчонка! – Кот оторвался от грызения собственного плеча.
- Ему уж поди полтинник. –
- Мальчонка он и есть мальчонка. Ну да ладно.

Трак иеда жра лковёр
Гусь гусячий нак олкол
Вн ебе лётать не летать
Жра тьохо тане чиха ть

Саруманыч стоял на одной ноге, второй совершал маховые движения против часовой
Стрелки, руками он чесал поочерёдно затылок и лоб. Потом три раза провернулся
на левом каблуке в почасовом направлении, спрятал руку за пазуху и с видом Амаяка
Акопяна, простоватым и наигранным, извлёк оттуда гусиную тушку, а может и индюшачью.
- Вмяяаауу – Взревел кот, уж очень он любил гусячье мясцо, и особенно хрящики.
- Вот сейчас жарить начнём, Кевин в миг явиться, эт уж будьте уверенны. –
Ароматный и безнадёжно волнующий любое голодное сердце, а вернее желудок,
как впрочем, и голову запах распространился по вечернему лесу, а почтальон-охотник
так и не появился, кот и мажина решили немного подождать, но Кевин так и не явился.
Они уже было решили идти на его поиски, как он появился меж деревьев.
Он подошел к костру спокойно сел, протянул руки к костру.
-Холодна! Холодна, однако. – Он выглядел крайне подозрительно глаза его почти не
двигались, и казались несколько раскосыми, лицо было до крайности бледным и негожим.
Он безразлично взглянул на жаркое, брезгливо поморщился, отошел в сторонку и улёгся
спиной к костру, мажине и коту Василию.
- И не приставайте ко мне, я спать хочу. Зверей или там дичи какой я не видел, зато
земляники натрескался, аж пузо болит, и повторяю, не приставайте ко мне, помню,
помню я вашу фамилию Саруманыч! Да, и лук я ваш выбросил, нет в нём ни какой нужды.
Да и вообще, неохота мне на вашу охоту, плевать я на неё хотел! –
Своей речьонкой Кевин вверг сладкую парочку в небольшой ступор.
А когда они вышли из этого небольшого, то ночь уже вступила в свои права.
За время ступора, был съеден гусь, несколько костей от которого, мажина спрятал,
спрятал во всё туже пазуху, из которой этот гусь собственно и был извлечен.
- Ну вот поели теперь можно и спать-почивать, токма вот только надобно сторожильню
держать, сторожить будем по очереди, по три часа, думаю это вполне разумно.
На том и порешили, первым на дежурство заступил кот Василий.
Впереди их ждала неспокойная, и чрезвычайно увлекательная ночь.

Кот, как известно зверь ночной, поэтому спать ему вовсе не хотелось, но просто так
сидеть ему было скучно. Поначалу он стал рассматривать звёзды, иные из них так же
имели наглость рассматривать кота, и кот погрозил им кулачком-лапой.
Внезапно его внимание привлёк какой то шум. Василий не стал резко поворачивать
голову в место, откуда это шум исходил, он как большой и опытный охотник сделал
это очень медленно, дабы не выдать себя движением, именно движение зачастую
выдаёт незадачливых охотников, но Василий был не из таких.
Хотя он мог бы и резко, повернуться, как оказалось, спугнуть он всё равно никого
не мог, на него смотрела чрезвычайно наглая, судя по роже и цигарке,
в длинных сточенных зубах, мышь.
Цигарка была, конечно же, ей много велика, но и мышь явно мышкой не была,
по размерам она была скорее крысой, но это была мышь, Василий знал это как не кто.
- У вас извините, огоньку не найдётся? Товарищ. – Мышь матросила сигаретку во рту.
- Тамбовский пёс, тебе товарищ. - Кот произнёс свою фразу очень негромко, но нараспев, на кошачий такой, коварно-расслабляющий, произнес спокойно словно нехотя, хотя внутри у него всё вскипало от неслыханной мышачьей наглости.
- А ты меня как я вижу не признал, о-ой как нехорошо получается о-ё-ё-ой, и как ты
только мог забыть свою Стеллу, а я вот тебя век не забуду,
этж ты меня девственности лишил, а теперь? Теперь Тамбовский пёс!
Новоусманский кот вот ты кто, после этого! –
Василий был несколько ошеломлён и несколько растерян,
но быстро справился с эмоциями.
- Ну да а Кенеди по-твоему кто всю девственность попортил, уж не Мерлин Монро же,
и даже не Ли Харви Освальд, я это был! – Кот состроил важную мину лица,
ну или морды, это уж кому как нравиться, он явно был доволен своей находчивостью.
Стэлла же поняв, что кота на понт не взять, не прокатит со словами.
- А это ты видел! - Повернулась к Василию спиной,
нагнулась и показала коричневый глаз.
Кот бросился на мышатину, но мышатина оказалась чрезвычайно резвой, кошачьи когти
вонзились в землю, а мышь уже шуршала лапками по траве, уходя в тёмные чащобы.
Василий кинулся в погоню.
Спустя некоторое количество времени проснулся мажина, Василия он не обнаружил,
и хотел было что-то наколдовать в плане поиска кота, но кот объявился сам.
- Холодна! Холодна, однако. – Если бы Саруманыч, был не спросонья, то он бы обязательно увидел, то, что кот был какой-то подозрительный,
немного косил глаза и был вяловатым.
Но мажина был спросонья и нечего такого не углядел, а лишь поинтересовался,
по нужде кот бегал или нет, и как под здешними кустами думается, спросил и хихикнул.
- Да нормально думается, нормально, и не беспокой меня,
слышь Саруманыч спакать хочу. –
Кот свернулся клубоком и сделал вид что спит, а может и впрямь уснул.
Неспокойная ночь была в самом разгаре.

@темы: пишу

---

Фантастика —ЗЕРКАЛО

Тут парнишка вышел на остановке.Есть!Вот оно! я последовал за ним,таккак сомнений небыло.Зов был обращён на него.Парнишка свернул в подворотню какогото дома.Я последовал за ним.В подворотне я вышел из сумрака и тудже получил удар по голове.

 

Впереди уже тлели огни вокзала, но окраина мрачного запущенного парка рядом с заводом «Заря» хранила густую стылую темень. Под ногами хрустел наст, который к полудню, вероятно, опять подтает. Далекие свистки локомотивов, невнятные объявления по радиотрансляции, да хруст под ногами – вот и все, что мог бы услышать случайный гуляка, забреди он в такое время в парк.

Но сюда давно уже не совались ночью – да и вечером тоже. Даже прогуливающие здоровенных и зубастых питомцев собачники.

Потому что собаки не спасали от того, кто мог встретиться ночью во тьме, среди подросших за четыре десятилетия дубков.

Одинокий путник с объемистой сумкой на плече явно спешил на поезд, и поэтому решил срезать угол. Пойти через парк. По хрустящей настом и иногда гравием дорожке. Звезды удивленно глядели на этого смельчака. Сквозь изломы голых ветвей просвечивал желтый, как лужица ликера «Адвокат», диск луны. Причудливые очертания лунных морей казались тенями людских страхов.

Парный отблеск чьих-то глаз путник заметил, когда до крайних деревьев оставалось метров тридцать. На него глядели из кустов, что тянулись вдоль дорожки – в это время года кусты походили на скелеты. Что-то темное угадывалось там, в зарослях; даже не что-то – кто-то, потому что этот сгусток мрака был живым. По крайней мере – подвижным.

Глухое ворчание, вовсе не рев – только тихий утробный клекот, вот и все, что сопровождало молниеносную атаку. В лунном свете блеснули зубы, полный набор.

Луна уже приготовилась к новой крови. К новой жертве.

Но нападающий неожиданно замер, на мгновение, словно наткнулся на невидимую преграду, а затем рухнул на дорожку, смешно пискнув.

Путник на секунду задержался.

– Ты что делаешь, придурок? – прошипел он нападавшему. – Ночной Дозор крикнуть?

Сгусток тьмы под ногами путника обиженно заворчал.

– Твое счастье, я опаздываю… – путник поправил на плече сумку. – Дожили, блин, Иные на Иных нападают… – он торопливо преодолел последние метры парка и, не оборачиваясь, поспешил к вокзалу.

Нападавший уполз с дорожки под деревья, и только там совершил трансформацию, превратившись в голого, совершенно голого парня лет двадцати. Высокого и широкоплечего. Наст возмущенно заскрипел под босыми ногами. Холода парень, похоже, не чувствовал.

– Проклятье! – выдохнул он шепотом и только после этого зябко поежился. – Кто же это был?

Он остался голодным и злым, но странная несостоявшаяся жертва отбила у него всякую охоту к охоте. Он испугался, хотя еще несколько минут назад был уверен, что бояться должны только его – оборотня, вышедшего на охоту. На пьянящую и дурманящую охоту на человека. Охоту без лицензии – от этого ощущение риска и собственной удали делались еще острее.

Две вещи начисто охладили пыл охотника. Во-первых, слова «Ночной Дозор» – лицензии у него все-таки не было. И во-вторых, тот факт, что он не сумел распознать в несостоявшейся жертве Иного. Такого же, как сам.

Еще совсем недавно и оборотень, и любой из его знакомых-Иных, заявили бы, что это попросту невозможно.

Как был, в обличье голого человека, оборотень поспешил через заросли к месту, где оставил одежду. Теперь много, много дней придется прятаться, вместо того, чтобы рыскать по ночному парку в поисках случайной жертвы – сидеть взаперти и ждать санкций от Ночного Дозора. А может быть – и от своих.

Единственная надежда на то, что одинокий путник, не убоявшийся ночью пересечь парк, этот странный не то Иной, не то только притворяющийся Иным, действительно опаздывает на поезд. Что он успеет, и уедет из города. А значит, не сможет обратиться к Ночному Дозору.

Иные тоже умеют надеяться.Только под мерный стук колес я окончательно успокоился. Хотя, нет – не окончательно. Попробуй тут успокойся! Но способность мыслить связно я все же обрел.

Когда то существо из парка бросилось на меня, обламывая кусты, я не боялся. Совсем. И понятия не имею, как нашел нужные слова. Зато потом, уже на забитой ночующими маршрутками привокзальной площади, я, наверное, многих удивил своей вихляющей походкой. Попробуйте идти твердо, когда подгибаются колени!

Чертовщина какая-то. Ночной Дозор… Что же я этим сказать-то хотел? А этот зубастый сразу заскулил и уполз назад, в кусты.

Отхлебнув еще пива, я в который раз попытался осмыслить произошедшее.

Итак, я вышел из дому…

Стоп.

Я растерянно поставил бутылку на столик. Вероятно, я выглядел сейчас очень глупо, но смотреть на меня было некому – в купе я ехал один.

Стоп.

Я вдруг осознал, что совершенно не помню собственного дома.

Вообще ничего не помню из прошлой жизни. Воспоминания начались там, в промозглом зимнем парке, за несколько секунд до нападения. А все, что раньше – покрыто мраком. Точнее даже не мраком, а странной серой пеленой, вязкой, тягучей и почти непроницаемой. Серым-серым клубящимся сумраком.

Ничего не понимаю.

Я со смесью растерянности и испуга оглядел купе. Купе, как купе. Столик, четыре полки, коричневый пластик, бордовый дерматин. За окном проползают редкие ночные огоньки. На соседней полке – моя сумка…

Сумка!

Я сообразил, что понятия не имею – что в моей сумке. Вещи, должно быть. А по вещам можно многое понять. Или вспомнить. Зачем я еду в Москву, например. Я отчего-то был уверен, что вещи могут помочь пробудиться внезапно отказавшей памяти. Наверное, я об этом раньше читал, или слышал от кого-нибудь.

Потом спохватился и полез под свитер, потому что сообразил: в левом нагрудном кармане – паспорт. Начнем с имени, а там, глядишь, действительно остальное вспомнится.

Со смешанными чувствами я взглянул на желтоватую страницу, оттененную прихотливыми завитушками. На фотографию. На то самое лицо, которое всегда – может, лет тридцать, а, может, и первый день – я привык отождествлять с единственным и неповторимым «я».

Лицо оставалось знакомым до мельчайшей черточки. От шрама на скуле до ранней проседи в волосах. Но бог с ним, с лицом. Сейчас меня больше интересовало не это.

Имя.

«Рогоза Виталий Сергеевич. Дата рождения – 28 сентября 1965 года.

Место рождения – город Николаев».

Перевернув страничку, я прочел все то же самое по-украински, заодно удостоверился, что пол у меня – мужской, а паспорт выдан организацией с на редкость громоздкой аббревиатурой – РО НГУ УМВД Украины. Страничка «Семейное положение» была девственно чиста. Я вздохнул – не то с облегчением, не то с разочарованием.

Дальше – извечное бремя и проклятие любого экс-совка: прописка. Город Николаев, улица Чайковского 28, квартира 28.

Надо же, опять двадцать восемь, да еще два раза.

И тут ассоциации действительно начали срабатывать – я вспомнил, что этот дом стоит на углу Чайковского и Молодогвардейской, и что рядом с ним находится двадцать восьмая школа (опять эта цифра!). Я вспомнил все, отчетливо и ярко, вплоть до обугленного тополя под собственным окном – жертву химических экспериментов пацана, живущего этажом выше. Какой только дряни не выплескивал он из окна на многострадальное дерево! Вспомнил, как мы пьянствовали лет пять назад в соседнем доме, у Доцента; как кто-то тогда легкомысленно послал подальше соседку снизу, пожаловавшуюся на шум, а она оказалась армянкой, женой какого-то местного бонзы, как потом набежало этих армян черным-черно, как нам надавали по рожам, и как мне пришлось выбираться из дальней комнаты через форточку, потому что окно не открывалось, и спускаться по водосточной трубе. Увидев, что один из горе-пьяниц исчез из блокированной квартиры, армяне кулаки попридержали и в конце концов с ними как-то удалось договориться. И еще я запомнил свое горькое удивление, когда звал на помощь местных дружков-знакомых, с которыми неоднократно пилось пиво в окрестных ларьках, и ни один со мной не пошел.

Я оторвался от неожиданно ярких воспоминаний.

Так, значит, прошлое у меня все-таки было? Или это лишь воспоминания, не имеющие под собой ничего?

Разберемся.

Из паспорта я почерпнул еще совершенно сейчас бесполезную информацию о том, что «право на бесплатную приватизацию жилья я реализовал в объеме (объем был не указан) при норме в 24,3 метра».

И все.

Задумчиво спрятал документ в карман – тот же, нагрудный, левый, и пристально поглядел на сумку. Что поможешь мне вспомнить ты, черно-зеленая спутница с заморской надписью FUJI на выпуклом боку?

Авось, да поможешь вспомнить хоть что-нибудь…

Тихо пропела расстегиваемая молния. Я откинул верхний лоскут и заглянул.

Сверху в полиэтиленовом пакетике лежали зубная щетка, тюбик blend-a-med'а, пара дешевых одноразовых станочков для бритья и черный благоухающий флакон, видимо с одеколоном.

На полку.

В следующем пакете обнаружился теплый шерстяной свитер явно ручной, а не машинной вязки. Тоже в сторону.

Пару минут я рылся в пакетах – чистое белье, футболки, носки, теплая клетчатая рубашка…

Ага, вот что-то отличное от одежды.

Мобильный телефон. Небольшая трубка в кожаном чехле с выдвигающейся антенной. Память отреагировала сразу же: «Приеду в Москву, надо купить карточку…»

Зарядное устройство тоже было на месте.

И, наконец, на самом дне, еще один пакет. С какими-то брикетами.

Заглянув внутрь, я оторопел. В обычном полиэтиленовом пакете с полустершимся и поэтому уже совершенно неузнаваемым рисунком в два слоя лежали упаковки денег. Американских долларов. Десять упаковок. Сотками. Это сто тысяч.

Рука сама потянулась к двери и повернула собачку замка.

Ё-мое, а это-то у меня откуда? И как я провезу такую уйму денег через границу? Впрочем, таможенникам можно сунуть по сотке в зубы – наверняка отстанут.

Эта находка практически ничего не пробудила в моей памяти, кроме, разве что, мысли о дороговизне московских гостиниц.

Все еще пребывая в некотором ступоре, я сложил вещи назад в сумку, застегнул ее и сунул под полку. И немного порадовался, что рядом с открытой бутылкой пива стоит еще одна, непочатая.

Новости явно стоило залить успокоительным.

Не знаю почему – но успокоительное почему-то подействовало на меня больше как снотворное. Я ожидал, что придется долго лежать под стук колес, жмуриться от внезапно накатывающего на несколько мгновений света и мучительно размышлять.

Ничего подобного. Даже не допив вторую бутылку пива я свалился на полку – как был, одетым, поверх одеяла, и отключился.

Может быть, я слишком близко подобрался к чему-нибудь запретному в воспоминаниях?

Не знаю.

Проснулся я когда в окно ломилось холодное зимнее солнце. Поезд стоял. Из коридора доносились скучные официальные голоса: «Здравствуйте, российская таможня. Оружие, наркотики, валюту везем?» Ответы были менее скучные и большею частью неразборчивые.

Потом в дверь постучали. Я потянулся и открыл.

Таможенник оказался дородным краснорожим мужиком с уже начинающими заплывать жиром глазками. Почему-то обращаясь ко мне он съехал с проторенной колеи и просто осведомился, без всякого официоза:

– Что везем? Сумку доставайте…

И цепко оглядел купе. Встал на лесенку, заглянул в багажку под потолком. И только потом сфокусировал взгляд на одиноко замершей посреди нижней полки сумке.

Я опустил полку и сел. По-прежнему молча.

– Откройте сумку, пожалуйста, – потребовал таможенник.

«Нюх у них, что ли?» – угрюмо подумал я, послушно расстегивая молнию.

Пакеты по очереди перекочевывали на полку. Когда очередь дошла до пакета с деньгами, таможенник заметно оживился и рефлекторно захлопнул дверь в купе.

– Так-так-так…

Я уже приготовился выслушать лицемерную тираду о разрешениях и даже прочесть абзац из книжечки – как и всякий писаный закон состоящий из понятных слов, но не имеющий абсолютно никакого смысла в целом. Выслушать, прочесть и обречено спросить: «Сколько?»

Но вместо этого я мысленно потянулся к голове таможенника рукой, коснулся его разума, и прошептал:

– Иди… Иди дальше. Тут все хорошо.

Глаза таможенника враз стали тупыми и бессмысленными, как таможенные законы.

– Да… Счастливого пути…

Он деревянно развернулся, щелкнул дверным замком и вывалился в коридор, более ничего не сказав. Он был очень похож на куклу. Послушную деревянную куклу во власти ниточек умелого кукловода.

Вот только когда я успел стать умелым кукловодом?

Поезд тронулся минут через десять, и все это время я размышлял – что же со мной происходит? Я не ведаю, что творю, но делаю именно то, что надо. Сначала существо в заводском парке, теперь этот враз поглупевший таможенник…

И зачем, черт подери, я направляюсь в Москву? Что я буду делать, когда сойду с поезда? Куда пойду?

Почему-то я помалу набирался уверенности, что все прояснится в нужный момент. Именно в нужный – не раньше.

Жаль, что уверенность не была полной.

Большую часть дня я проспал. Может быть, это была реакция организма – дань за неожиданно приходящие ответы и умения. Как-то же я умудрился отшить таможенника? Потянулся к нему, ощутил мутно-малиновую ауру с прозеленью в форме значков $… И сумел откорректировать его желания.

По-моему, люди так не могут. Но кто же я, если не человек?

Ах, да. Я – Иной. Я сказал об этом оборотню из парка. Кстати, то, что в парке на меня напал именно оборотень, я тоже осознал только что. И вспомнил его ауру, это желто-багровое пламя Охоты и Голода.

Кажется, я постепенно выбираюсь из черноты. Из провала. Оборотень – первая ступенька. Таможенник – вторая. Интересно, длинна ли лестница? И что мне откроется там, на вершине?

Пока вопросов было заметно больше, чем ответов.

Окончательно проснулся я уже за Тулой. Купе по-прежнему было пустым, но теперь я понял, что сам этого хотел. И еще понял, что мои желания в этом мире обычно сбываются.

 

Перрон Курского вокзала медленно проплывал мимо окна. Я, уже одетый и упакованный, стоял в купе и ждал, пока поезд не остановится. Неразборчивый голос дикторши объявлял прибытие шестьдесят шестого на какой-то там путь.

Я в Москве. Но пока еще не понимаю, что делать.

Проход, как обычно, успели загромоздить наиболее нетерпеливые пассажиры. Ну, а я подожду, мне спешить некуда. Все равно ведь ждать, пока оживающая память чего-нибудь не подскажет, не подтолкнет, как погонщик ленивого мула.

Поезд в последний раз дернулся и встал. Металлически звякнуло в тамбуре, вереница моментально оживившихся людей дрогнула, мало-помалу выплескиваясь из вагона. Как всегда – озабоченные возгласы, приветствия, попытки протиснуться назад в купе за вещами, которые не удалось вынести за один раз…

Но вагонная суета быстро проходит. Те, кто ехал, уже вышли, уже получили причитающуюся порцию поцелуев и объятий от встречавших. Или не получили, если встречать было некому. Кое-кто, вытягивая шею озирался на перроне, и тут же ежился на пронизывающем московском ветру. В вагоне остались только те, кто пришел забирать неизменные передачи.

Я подхватил сумку и пошел к выходу, по-прежнему не понимая, что буду делать в ближайшее время.

Наверное, размышлял я, надо поменять денег. У меня же ни копейки – российской. Только наши, «незалежные». Но они тут, увы, не в ходу. Перед самой Москвой я предусмотрительно распотрошил одну пачку из пакета и часть банкнот рассовал по карманам.

Я всегда ненавидел бумажники…

Впрочем, что это я? Всегда… Мое «всегда» началось прошлой ночью.

Машинально съежившись в объятиях зимы, я зашагал по перрону к спуску в тоннель. Не может же быть, чтобы на вокзале не было обменника?

Копаясь в неверной памяти, я сумел установить две вещи: во-первых, я не помню когда последний раз бывал в Москве, но во-вторых я в общих чертах представляю себе как выглядит вокзал изнутри, где искать пункты обмена валюты, и как попасть в метро.

Тоннель, подвальный зал ожидания, короткий эскалатор, билетный зал. Моя промежуточная цель вон там, на втором этаже, у еще одного эскалатора.

Но этот обменник оказался давно и надежно закрытым. Ни света, ни щелки, ни обязательной таблички со текущим курсом.

Ладно. Тогда к выходу, и налево, к пологому спуску-пандусу на станцию Чкаловская… Только мне все равно не туда, а рядом.

Беленький торговый павильон, лесенка на второй этаж, залитые светом пустые торговые зальчики, поворот… Охранник поднял на меня быстрый взгляд, и сразу расслабился распознав приезжего.

– Входите, свободно, – великодушно позволил он. 

Вместе с сумкой я вошел в крошечную комнатушку, вся обстановка которой состояла из урны в углу, и, разумеется, крошечного окошка с выдвижным ящичком, который мне всегда напоминал вечно голодную пасть.

«Эй, – напомнил я себе. – Не забывай о юности своего «всегда»…

Но все равно – если я мыслю как человек, реально проживший лет тридцать пять, значит этому есть причина?

Ладно, потом.

Пасть проглотила сразу пять сотенных бумажек и мой паспорт. Кто кроется там, за глухой перегородкой, я не видел, да и не очень стремился рассмотреть. Заметил только пальцы с накрашенными перламутром ноготками. Значит, женщина. Неохотно выдвинувшаяся пасть отрыгнула приличную стопку сторублевок и несколько бумажек помельче. И даже пару монеток. Деньги я, не считая, сунул в нагрудный карман, под свитер, только те самые несколько бумажек помельче – в карман брюк. Вместе с монетами. Паспорт – в другой нагрудник. Зеленоватый прямоугольник квитанции – в урну.

Все, теперь я человек. Даже в этом безумном городе, едва ли не самом дорогом на планете. Хотя… хотя нет. Пожалуй, уже с год, как это сомнительное первенство Москва утратила.

Зима вновь встретила меня льдистым дыханием. Ветер нес редкую мелкую крошку, похожую на манную крупу, эдакий град-недоросль.

Метро – слева. Но мне не сюда. Мне к другому выходу.

Я снова продефилировал перед зданием вокзала, и спустился туда, куда мне нужно – на кольцевую.

Кажется, я начинал понимать, куда мне нужно. Что ж, порадуемся прогрессу, если не получается радоваться неопределенности. И понадеемся, что в Москву меня привели исключительно добрые дела. Потому что служить Злу – я не чувствовал в себе силы.

Только коренные москвичи разъезжаются с вокзалов на такси. Если позволяют финансы, конечно. Любой провинциал, даже если у него денег не меньше моего, поедет на метро. Есть что-то гипнотическое в этой системе тоннелей и лабиринте переходов. В гуле проносящихся поездов, в то замирающем, то вновь оживающем потоке воздуха. В вечном движении. Здесь бурлит под сводами залов нерастраченная дармовая энергия – бери, не хочу.

И еще – здесь есть защита. Кажется, это как-то связано с толщей земли над головой… и с тем, что в этой земле погребли минувшие годы. Даже не годы – века.

Я шагнул в разъехавшиеся двери поезда. Противно и назойливо гудело из динамиков, а потом хорошо поставленный мужской голос произнес: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Комсомольская».

Я еду по кольцу. Против часовой. Причем, на Комсомольской я точно не выйду. А вот после нее… После нее – пожалуй, выйду. И это будет Проспект Мира. И, кстати, стоило протянуть по перрону дальше, к голове поезда. Тогда ближе на переход.

Значит, мне на рыжую ветку. Причем, скорее всего на север, потому что иначе я поехал бы по кольцу в противоположную сторону, до Октябрьской.

Вагон трясся на ходу, от нечего делать я разглядывал обильную рекламу. Длинноволосый мужик, стоя на цыпочках, но при этом присев, почему-то рекламировал женские колготки, и чья-то вооруженная фломастером рука не преминула дорисовать горе-волосатику внушительных размеров фаллос. Соседняя нашлепка предлагала погоняться за городу за разноцветным джипом, но смысла этой погони я как-то не уловил. Приз, наверное. Чудодейственные таблетки от большей части недугов – и все в одном флаконе, конторы по торговле недвижимостью, самый-самый из самых йогурт, подлинный «Боржоми» с бараном на бутылке… Вот и Комсомольская.

Реклама мне надоела и я, бросив сумку у выхода, подошел к плану метро. Ну знаю почему, но взгляд мой с первой попытки прикипел к рыжему кругляшу, и к надписи рядом с ним – ВДНХ.

Мне – сюда. Точно. Здоровенное, изогнутое подковой, здание. Гостиница «Космос».

Что ни говори, а жить как-то легче, когда цель уже известна. Я с облегчением вздохнул, вернулся к сумке и даже улыбнулся мутному отражению в дверном стекле. Стекло тоже носило следы чрезмерной активности городских питекантропов – от надписи «не прислоняться» осталось лишь загадочное утверждение «не слон я».

Наверняка ведь, не слон. Животное, но не слон – те являют собой воплощение спокойствия и мудрости, на мой взгляд. А неведомый мне автор утверждения – скорее всего обезьяна, грязная и самодовольная обезьяна. Слишком похожая на человека, и именно поэтому грязная и тупая…

Хорошо, что я – Иной, а не человек.

Вот и Проспект Мира; лесенка, поворот направо, эскалатор, и поезд как раз подходит. «Рижская». «Алексеевская». «ВДНХ». Из вагона – направо, это я всегда знал.

Длинный-длинный эскалатор, на котором почему-то ни о чем не думается. Опять назойливая реклама. Подземный переход. И гостиница. Подковообразный монстр французской архитектуры. Впрочем, гостиница изменилась, и заметно. Добавилось подсвеченных вывесок, ярких огней; опять же – казино, призовая иномарка на постаменте. Девки какие-то, несмотря на мороз в стороне курят. И внутри – швейцар, разом сглотнувший ладонью сотенную бумажку. Зато мгновенно отнял у меня сумку и препроводил к стойке.

Время было не особо позднее, поэтому в фойе все еще оставалось людно. Кто-то говорил по мобильнику, громко, на весь холл чеканя арабские фразы, сразу с нескольких сторон доносилась музыка.

– Люкс, – сказал я небрежно. – Одноместный. И, пожалуйста, пусть не звонят и не предлагают девок. Я работать приехал.

Деньги – великая вещь. И номер мгновенно нашелся, и ужин мне сразу же посулили с доставкой в номер, и пообещали, что звонить никто не будет, хотя в это мало верилось. И зарегистрироваться сразу же предложили, потому что паспорт-то у меня украинский. Я зарегистрировался. Но вместо того, чтобы мирно отбыть к лифту, куда меня заботливо, направили, я устремился к неприметной двери в самом темном и пустом углу фойе.

Табличек на этой двери не было. Никаких.

Портье посмотрел мне в спину с неподдельным уважением. А остальные, по-моему, вообще перестали замечать.

За дверью обнаружился замызганный кабинет – наверное, единственное помещение в гостинице, которое не приобрело европейского вида, а словно шагнуло сюда из дремучего совка семидесятых.

Обычный стол – не облезлый, но видавший виды, обычный стул, и престарелый польский телефонный аппарат «Aster» в центре стола. На стуле восседал щуплый мужичок в форме сержанта милиции. На меня он поднял вопросительный взгляд.

Сержант был Иным. Причем, Светлым – это я понял сразу.

Светлым… Хм. А я какой? Кажется, я – не Светлый. Точно, не Светлый.

Ну, тогда вопрос снят.

– Здравствуйте, – поздоровался я. – Я бы хотел зарегистрироваться в Москве.

Милиционер со смесью недоумения и раздражения в голосе процедил:

– Регистрация у портье… При поселении. Без поселения – нельзя.

И пошуршал газетой, которую до моего прихода штудировал с карандашом в руке – кажется, он отмечал интересные объявления из совершенно необъятного списка.

– Обычную регистрацию я уже прошел, – пояснил я. – Мне нужна иная регистрация. Кстати, я не представился. Виталий Рогоза, Иной.

Милиционер сразу подобрался и посмотрел на меня по-новому. Теперь – растерянно. Кажется, он не сумел распознать во мне Иного. Поэтому я ему помог.

– Темный, – пробурчал он несколько позже, мне показалось – что с некоторым облегчением, и тоже представился: – Захар Зелинский, Иной. Вольнонаемный Ночного Дозора. Пройдемте-ка…

В его тоне явственно читалось стандартное «п'наехали в нашу Ма-аскву…» Иные невольно тащили в свои отношения человеческие модели и стереотипы. Наверняка ведь этот Светлый недоволен каким-то там приезжим провинциалом и тем, что возникла необходимость отрывать задницу от стула, а взгляд – от газеты и тащиться к рабочему компьютеру, возиться с регистрацией…

Посреди стены нашлась еще одна дверь, но увидеть ее простой человек ни за что не смог бы. А открывать ее и вовсе не было нужды – мы прошли сквозь стену и сквозь серый сумрак, враз заполонивший все вокруг. Движения стали мягкими и замедленными, и даже лампа под потолком стала заметно мерцать.

Вторая комната выглядела куда презентабельнее первой. Сержант сразу уселся за ладный столик, к компьютеру, а мне предложил устроиться на пухлом диване.

– Надолго в Москву?

– Еще не знаю. Думаю, не меньше чем на месяц.

– Предъявите, пожалуйста, постоянную регистрацию.

Он мог бы увидеть ее и так, зрением Иных, но, похоже, правила обязывали к простейшему методу.

Куртка и так уже была распахнута, поэтому я только задрал свитер, рубашку и футболку. На груди у меня засияла синеватая метка украинской постоянной регистрации. Сержант считал ее пассом ладони и немедленно зашуршал клавиатурой. Некоторое время сверялся с данными, потом снова зашуршал, отомкнул массивный сейф, запертый, кстати, не только на замки, извлек что-то оттуда, сотворил необходимые процедуры и, наконец, метнул в меня сгустком синеватого света. Вся верхняя часть тела на миг залилась огнем, а секундой позже у меня на груди красовались уже две печати. Вторая – временная Московская регистрация.

– Регистрация временная, но в принципе бессрочная, – пояснил сержант без особого энтузиазма. – Поскольку вы в нашей базе значитесь как исключительно законопослушный Темный, мы можем пойти вам навстречу и позволить бессрочную. Надеюсь, Ночному Дозору не придется менять мнение относительно вас. Печать самоуничтожится, как только вы пробудете за пределами Москвы сутки. Если придется выезжать на срок более суток – уж не обессудьте, надо будет зарегистрироваться повторно.

– Понял, – сказал я. – Спасибо. Я могу идти?

– Идите… Темный.

Сержант несколько мгновений помолчал, потом запер сейф (не только на замки), компьютер оставил как есть, и приглашающе повел рукой в сторону выхода.

Уже в замызганной комнатенке он нерешительно уточнил:

– Простите, а кто вы? Не вампир, не оборотень, не инкуб, не ведьмак, это я и так вижу. И не маг, по-моему. Не пойму я что-то…

Сам сержант был Светлым магом приблизительно четвертого уровня. Не много, но и не мало в общем-то.

А действительно – кто я?

– Это сложный вопрос, – уклончиво ответил я. – Скорее, все же, маг. Прощайте.

Я подхватил сумку и вернулся в фойе.

А через пяток минут я уже обживал номер.

Правильно я поступил, что не поверил портье – первый звонок с предложением организовать отдых застиг меня за бритьем. Я мрачно, но вежливо попросил больше сюда не звонить. Во второй раз вежливости в голосе у меня поубавилось, а в третий я просто влил в ни в чем не повинную трубку столько вязкой и тягучей силы, что собеседник поперхнулся и умолк на полуслове. Зато больше мне не звонили.

«Учусь, – подумал я. – Маг я в конце концов, или нет?»

Если честно, меня совершенно не удивили слова сержанта-Светлого. Вампиры, оборотни, инкубы… Они есть. Действительно есть. Но – лишь для своих, для Иных. Для обычных людей они не существуют. Зато люди для Иных – источник существования. Корни и пища. И для Светлых, и для Темных, что бы там не трезвонили Светлые на каждом углу. Они тоже черпают свою энергию из людских жизней. А цели… Цели у нас все равно одни и те же. Просто и мы, и Светлые пытаемся обогнать конкурентов и поспеть к цели первыми.

От нахлынувших откровений меня отвлек стук в дверь – принесли ужин. Скормив прислуге сторублевку (и откуда у меня эта барская привычка к непомерно щедрым чаевым?), я попытался снова сосредоточиться, но, видимо, сошел с настроя. Жаль.

Но очередную ступеньку я все таки одолел. По крайней мере, я теперь знаю, что Иные бывают разные. Светлые и Темные. Я – Темный. Светлых я недолюбливаю, но не могу сказать, что ненавижу. Они ведь тоже Иные, хоть и руководствуются несколько отличными от наших принципами.

И еще стало слегка понятно – что кроется за моей угрозой оборотню из парка, за обтекаемым и веским названием «Ночной Дозор». Сие есть не что иное, как наблюдение за Темными ночью, потому что время Темных – именно ночь. Естественно, существует и Дневной Дозор. Это – свои, но с ними тоже надо считаться, ибо сделай что-нибудь не то, свои тоже по головке не погладят. И вся эта система пребывает в шатком равновесии, поскольку каждая из сторон постоянно ищет пути и методы разгрома конкурентов, дабы воцариться над миром людей окончательно и безраздельно.

Вот такое вот веселье. С этой ступеньки пока больше ничего не разглядеть в окружающем сумраке…

Зов я услыхал, когда заканчивал ужинать.

Не тихий, и не громкий, не жалобный, и не властный. Тот, кому он предназначался, тоже слышал. И не умел противостоять.

Зов предназначался не мне. Странно, что я слышу…

Значит, надо действовать.

Неумолимое нечто во мне уже отдавало команды. Одеться! Сумку – в шкаф! Окна и двери – запереть! Да не только на замки и защелки, дубина!

Черпая силу отовсюду, куда я мог дотянуться, я делал так, чтобы люди не интересовались моим номером. А Иным тут и так делать нечего.

В соседнем номере неожиданно протрезвел вдрызг пьяный сириец. Этажом ниже наконец-то проблевался маявшийся животом чех и облегченно затих в обнимку с унитазом. В номере напротив пожилой бизнесмен с Урала впервые в жизни хлестнул по щеке жену, чем завершил старую и затяжную ссору – спустя час чете предстояло отмечать примирение в ресторане на втором этаже. Если вблизи окажется Светлый – то стол я ему накрыл…

Но меня это интересовало мало. Я шел по Зову. По Зову, который предназначался не мне.

Вечер плавно перетекал в ночь. Шумел проспект, протяжно выл в троллейбусных проводах ветер. Почему-то природные звуки вытесняли голоса цивилизации – может быть, потому что я прислушивался?

Направо, вдоль проспекта. Точно.

Нахлобучив поплотнее шапку, я зашагал по тротуару.

Когда я почти дошел до длинного дома, первый этаж которого занимали магазинные витрины с нелепыми бутафорскими самоварами, Зов прекратился. Но я все равно уже знал, куда идти.

Следующий дом, и вон там, чуть не доходя до перекрестка, узкая мрачная подворотня-тоннельчик. На этот раз наполненная неподдельным густым мраком.

Ветер, как назло, усилился, хлестал в лицо, пихался, как умелый регбист, и приходилось наклоняться вперед, чтобы хоть как-то двигаться.

Вот и подворотня. Кажется, я опоздал. На фоне еле-еле обозначенного пятна – противоположного входа в подворотню – на миг застыл неясный силуэт; я различил только бледное, явно нечеловеческое лицо и два тусклых отблеска в глазах. И, по-моему, зубы.

И все. Тот, кто здесь был, исчез, а тот кто здесь остался, перестал быть.

Я присмотрелся, склонившись над недвижимым телом. Девушка, молоденькая совсем, лет шестнадцать. Со странной смесью блаженства и муки в остекленевших глазах. Рядом валяется пушистый вязаный шарф и такая же шапочка. Куртка расстегнута, шея обнажена. И четыре приметных точки на шее.

Тому, что я вижу практически в полной темноте, я даже удивиться не успел.

Я присел над девушкой. Вместе с кровью – небольшим, надо сказать, количеством, не больше четверти литра – у нее выпили жизнь. Высосали энергию, всю, до последней капли. Паршиво.

И тут, одновременно с двух сторон, в подворотню ворвались люди. Точнее, не люди –Иные.

– Стоять! Ночной Дозор! Выйти из сумрака!

Я выпрямился, не сразу поняв, чего от меня требуют, и тут же получил чувствительный удар – не кулаком, не ногой. Чем-то белым-белым, как халат хирурга. Было не больно, просто обидно. Один из дозорных направлял на меня короткий стержень с красным камнем на конце и, кажется, намеревался ударить вторично.

И тут меня разом бросило на очередную ступеньку. И даже не на следующую, а наверняка через одну-две.

Я вышел из сумрака. Теперь я понимал что это такое, когда все вокруг замедляется и появляется способность видеть в кромешной тьме. Это – мир Иных. А мне приказывали – не предлагали, а именно приказывали – вернуться в мир людей.

И я вернулся, послушно и безропотно. Потому что так было надо.

– Назовись! – потребовали от меня. Я не видел – кто, потому что в лицо мне светили фонариком. Мог разглядеть, но пока это было просто не нужно.

– Виталий Рогоза, Иной.

– Андрей Тюнников, Иной, сотрудник Ночного Дозора, – с видимым удовольствием представился тот, кто бил меня при помощи боевого жезла.

Теперь я чувствовал, что били меня не в полную силу, лишь профилактически. Но если надо, могли долбануть и посильнее, заряд жезла позволял.

– Итак, Темный, что мы имеем? Свежий труп, и т

@темы: писанина

---

так как появился победитель там-па-ра-бам это http://life-smile

так как появился победитель там-па-ра-бам это life-smile.blog.ru/
Совершенно точно определившая что на фото, то скрывать что на фото нет ни какого смысла, это именно окно, а за окном вечер, слава победителю!!!!!!!
Это просто был неудачный снимок)))))


спасибо всем и успехов)))

@темы: фото

---

УгадайКа?

 Это фото я сделал самолично, сегодня ночью, немного ударил по фошопу, и вот..
Получилось нечто, что это? Что вы ведите, и что по вашему мнению я фотографировал?


Это может статься сложная загадка)))

@темы: фото

---

Фантастика — мать её

Кагда начело смеркаться Тегрёнок сказала.

-Всё нам пора.

И мы вышли на улицу.

-Теперь ищи тёмных,и смотри чтоб не баловали

Прибавила она.

И мы пошли дальше по улице.Так мы бродили по городу часов  пять,переходя от дома к дому,с улици на улицу.Вдруг я почувствавал,потом и услышал музыку.Музыка была такой же кака в парвый раз какда меня зацепили тёмные.

-Слышу музыку.

сазал я.

-А я нет

ответила Тигрёнок.

-Веди меня

вдруг не ожиданно проговорила она.

И я побежал.На Тегрёнка я уже не смотрел,Пробежав  почти с келометр я остановился.

-Смотри.Видиш кого?

прошептала мне вухо Тегрёнок

-Акого мне надо видеть?

-Да музыки ты нас не привёл.так надо искать жертву.Того на кого направленна музыка.

сказала Тигрёнок.

 

Я быстро шагнул в сумрак.Тегрёнок замешкалась минут на пять,но тоже шагнула в сумрак.Всё стало серым и блёклым.И тут только я увидел что один из пасажиров траллейбуса и есть жертва.Я успел заскочить в траллейбус.А вот Тегрёнок нет.Шаря взглядом по тралллейбусу я пытался определить ктоже жертва.Подозрение упало на девушку и  мальчика.Девушка была лет двацати пяти,очень красивая но самодовольная.Мальчишка же был лет 13—14.Он вёл себя уверенно.

_кто же из них

думал я.

 

@темы: писанина

---

почтарь и нечто ИМ

Девчка стояла и речитативела свою говорилку, от которой от которой его бросало в дрожь. Если судить по росту и комплекции, то ей было лет десять, одиннадцать, она была одета в маленькое бархатно-чёрное платье, в волосах был небольшой чёрный бант.
Ноги были в черных чулочках, чулочки были в каблучьих ботах, о их цвете говорить
это, пожалуй, что лишнее, всем итак понятно какого они были цвета,
разумеется, чёрного.
Волосы были, какими-то кукольными, светлыми с лёгким оттенком желтизны,
они выглядели уж очень неестественно, наверное, именно из-за своей неестественности
они и казались кукольными.
Кевин не мог вымолвить и слова, нет, ну вымолвить он, конечно же, мог, просто он
вдруг разом забыл все известные ему слова, они, скорее всего тоже испугались и хорошо спрятались, в складках коры головного мозга, великого почтаря.
- Буэнос ночес сеньёрита!!! – Зачёкал он первые попавшиеся под язык слова, быстренько прикрыв свой рот рукой.
Он понял, что ляпнул какое-то несуразное, неприемлемое в данной
ситуации словосочетание, но других попросту не было, другие спрятались очень хорошо.
Сеньорита оборвала свою дикую песенку считалочку на полуслове, и стояла молча,
покачиваясь в такт биения почтальонского сердца, которое басовым барабаном стучалось в правое ухо, в левое оно не любила стучаться,
по причине врожденного дефекта слуха.
Кевин сделал несколько шагов, и на те же несколько, приблизился к объекту ввергнувшего его бесспорно смелую и боевую натуру в состояние панического и немотивированного страха.
Почтарь протянул руку и почти дотронулся до костистенького плечишка черной девочки.
Напрягся и как в таких случаях говорят, собрал всю свою волю в кулак и…
И дотронуться так и не смог, да в этом уже и не было совсем не какой надобности.
Оно повернулось.
Лицо, на него смотрело очень извращенное лицо.
На том месте, где обычно у маленьких девочек бывают глаза, было просто место
где эти глаза бывают, а самих глаз в этот раз не было.
Зато был длинный сбоченный нос, нос смотрел налево.
На лице ещё были пухлые, ярко алые губы, они медленно открылись,
обнажив крупные, и редкие зубы, а из ротовой полости вдруг вывалился, длинный,
тёмно-фиолетовый язык, на конце которого находился глаз. Глаз смотрел на Кевина,
явно сканируя его, мутным тёмным зрачком, в синей роговице. Зрачок резко расширился, по-видимому, уловив внутреннее состояние, его внутреннего мира,
а затем резко убрался к себе домой, за щеку.
Маленькое чудовище издало, громкий и очень резкий, в какой-то степени не человеческий, а может статься и вовсе не человеческий крик,
больше походивший на визг.
Кевин отшатнулся, и побежал, краем глаза успев заметить что чудовище прыгнуло.
Он быстро, на сколько это было можно бежал, то и дело оглядываясь.
Существо прыгало, нагоняя, поочерёдно отталкиваясь то левой, то правой ногой,
Подлетая в воздух метра на полтора, и оказываясь, в зависимости от толчковой ноги
то слева, то справа, от бегущего почтаря.
- Поди прочь, сгинь нечистая! – Ветки хлестали по лицу, но Кевин, этого не замечал,
он вообще не чего не замечал, вернее не замечал всего того, что никак не могло ему,
пусть даже потенциально помочь.
- Сгинь нечистая, сгинь! -
Кевин споткнулся и упал, падая он сумел перевернуться на спину,
что бы закрыться руками от скакающей девочки-монстры.
Не известно помогли бы ему руки или нет но, девочки не было,
он поозирался по сторонам, её нигде не было видно.
Продолжая озираться, он стал на карачках, по рачьи пятится.
- Чур меня, чур, изыди гада! – Липкая паутина страха, опутывала сознание и продолжала сковывать все известные науке доли головного мозга.
- Чур меня, чур, изыди, изыди гада! – Он повторял эти слова как заклюнания.
Внезапно его зад во что-то упёрся, Кевин обернулся, увидел,
заорал и рванул с низкого старта.
А как же, ведь его почтальонский зад упёрся прямо в лицо чудовищной девочке.
Старт он принял вовремя, так как изо рта омерзительного существа, на добрые пол метра выскочил язык, с налитым кровью глазом.
Если бы в тот момент почтарь находился на беговой дорожке, какого-нибудь олимпийского дворца спорта, то он всенепременно стал бы рекордсменом.

@темы: пишу

---

фантастика — как на духу

Мы поднялись на ливте в кабинетБориса Иваныча.В кабинет зашли ещё два иных

-так.Принимайте нового в дозор.И покажите ему тут всё.И пусть Потрулирует первый месяц.

Сказал  Борис Иваныч.

И добавил указывая на меня 

-Ты пойдёш с тегрёнком.

Тегрёнок оказался очаровательной девушкой оборотнем,или перевёртыш как она себя называла.

-Ну что,сегодня вдозор?

спросил я.

-Да

нежно промурлыкала девушка.

@темы: писанина

---

фантастика — так так .

-Ты ведь от посла Коша?

спросил Борис Иваныч.

-Да но…

не закончил я.

Тут мы подъехали к зданию и остановились.Здание как здание,высотный жилой дом.Я глянул на него через сумрак.Возле этого здания стоял точно такоеже.

-Во второе здание. 

сказал Борис Иваныч,и мы вышли из машины.

Пройдя через главный вход я Оказался в просторном холле.

 

@темы: писанина

---

Земляника ИМ

Лес был как лес, смешанный.
В смешанных чувствах крался почтарь по смешанному лесу.
Он ненавидел мажину, ему казалось, что маг постоянно над ним издевается.
С другой стороны он восхищался магическими способностями, и духовной мощью мага.
- Вот было бы здорова, если бы Саруманыч взял меня в ученики - Думал Кевин.
- Да разве же эта сволочь возьмёт! – Мысли мыслями, а меж ними, великий почтарь
уже довольно таки продолжительное время крался выслеживая добычу.
В одной руке зажав лук, а в другой три стрелы, которые мажина извлёк в свойственной ему манере, неизвестно откуда. Мысли о Саруманычевой силе, никак не давали Кевину
сосредоточиться, и на охотничьем процессе сказывались весьма негативно.
- Лучше бы он еды, какой, извлёк, а то стрелы он извлекает, эка невидаль –
Ворчал почтарь.
И действительно лучше бы еды, желудок Кевина то и дело скручивало, а в скрученном
положении, тот начинал просить жрать, принося неимоверные страдания своему хозяину.
Толи охотник слишком уж громко крался, то ли у дичи был обеденный перерыв.
Никого не было видно, ни скудной синицы, не ящерки какой, лишь тихий шелест листьев,
да треск сучков под профессиональными ногами, ничуть не профессионального охотника.
- Да я не великий охотник, зато я великий почтарь, не ну хоть синицы, синицы то
должны в лесу присутствовать, я не про кукупаток, про синиц,
что за лес такой, без синиц.
Можно подумать, что не лес это вовсе, а какой-то нелес.
Внезапно кто-то, а может что-то перебежал или перебежало дорогу.
Кевин так и не смог определиться, увлечённый собственной мозговой активностью,
мозг плохо среагировал на зрительный посыл,
запеленговав нечто расплывчато небольшое.
Как показалось, нечто, было двуногим, а возможно даже двуруким но, разумеется,
ни какой гарантии утомленный и голодный мозг дать был не в состоянии.
Почтарь, испугался не на шутку, его высокий лобос покрылся испариной,
а руки затряслись. Он приставил стрелу туда, куда её по его разумению следовало приставлять, держа её совсем по мальчишески, используя для этого большой и указательный палец, или пальцы.
Две другие стрелы он держал тремя другими, пальцами.
- Кто здесь? – Произнёс свою коронную фразу великий П,
почтарь так сказать с большой Пэ.
Спросил он очень тихо, и ещё больше испугался, столь слабо и безвольно
прозвучал его голос. Ему ни кто не ответил, и он медленно стал продвигаться вперёд, ежесекундно готовый упасть в глубокий и столь нужный ему сейчас, обморок, в обморок, там темно и спокойно и совсем, совсем нечего нет, ни голода, ни страха,
но упасть в обморок, у него как-то не получалось
Отодвинув в сторону еловую не то ветку, не то лапу, закрывавшую ему обзор,
он обнаружил. Обнаружил земляничную поляну, сплошь покрытую зелёными кустиками,
на которых радовали глаз, огромные, с советский рубль ягоды,
отличного земляничного цвета.
Изо рта, в экстазе, брызнули слюни, лук был отброшен в сторону,
совершенно бессмысленный, в ходе последних событий предмет, впрочем, как и стрелы.
Вы, конечно, скажете что это крайне глупый и безрассудный поступок, но будь вы на месте оголодавшего почтаря, у которого с голодухи заговорил желудок, то думаю что вы также как и он, кинулись бы хавать спелую землянику, позабыв о всём насвете.

Одну ягодку беру
На другую смотрю
Третью примечаю
Четвёртая мерещиться

Напевая с набитым ртом, свою любимою детскую говорилку Кевин продвигался к центру
поляны, пребывая в прекрасном расположении духа и тела. Он находился в чудовищно
приятностном состоянии, и не сразу понял, что вместе с ним кто-то тоже напевал,
причём слова были куда менее приятными и позитивными.

7 – 5 А ты спросился
3 – 9 А что у тебя есть
8 – 2 А может пора
7 – 8 А заплатить попросим

Эта говорилка звучала в зацикленном режиме, и вскоре Кевин осознал, то, что он с
самого начала её слышал, только голод, утомление и собственно утоление голода
полностью заняли всю его суть, но минута осознания всё же наступила, она была
неотвратима эта минута. Он поднял глаза, земляничный кусок застрял в горле,
по подбородку текла слюна с кусочками алой ягоды.
Прямо посреди земляничной поляны, оказывается, был пятачок асфальта, на асфальте,
розовым мелком было намулёванно солнышко.
В центре светила, спиной к почтарю стояла маленькая девочка, с кукольными волосами.

@темы: пишу

---

содитесь ржать пожалуйста

Соль кончилась. Всегда была, а тут «на тебе».
- Я без соли жрать не могу — сказала собака.
- Соль и ниебёт — поддакнула кошка.
Сам я тоже ощутил охуенный недостаток этого минерала в организме, а главное в еде, которую пытался готовить. Раньше за пополнением природных ресурсов следила жена, но уже месяца три, как мы разошлись. Она съебала к молодому и прыщавому студенту, заканчивающему последний курс престижного вуза и, судя по всему, имеющим прекрасное будущее и шанс через пару лет стать менеджером крупного звена. Я сострил, что крупы бывают у лошадей, но жена только самодовольно хмыкнула, после чего получила по еблу, что стало моим разрешением на расторжение брака. Забрала с собой все свои шмотки, диски какого-то Брайана Ферри. Явного гомосека. Знал бы раньше, что она эту хуйню слушает — сжег бы их собственноручно (её и диски). И ушла. А что соль в доме заканчивается — ни хуя не сказала. Я, как натура подверженная лёгким запоям тоже не отследил этот вопрос.

Пока с горя пьянствовал, кое какой хавчик готовили кошка с собакой.
- Теперь сам за своими выблядками убирай! – ещё один из упрёков брошенных мне перед уходом.
Выблядки кстати вели себя достойно, тут она напиздела. Например, она так и не знала, что они по-нашему разговаривать умеют. И чистоплотные очень были. Пока я неделю куролесил, даже не напоминали о себе. Куда срать ходили, хуй его знает…

Вообще они у меня самостоятельные, кошка частенько в душе моется, собака та ваще телек фтыкает, в основном правда, про Ивана Затевахина, но хоть не МТВ ебучее. Диалоги о рыбалке они вдвоём смотрят. Обсуждают чего-то потом до хрипоты. Любят футбол.

Ну так вот, пока я зажигал коньячные звёзды, они тихо паслись, где то на вольных хлебах. А как у меня отходняки начались, то засуетились, смотрю, кошка мне бульончик несёт, собака за кефиром сбегала. Одно слово достойно себя проявили, не то, что жена бывшая. Вот, какого спрашивается хуя, она съебалась? Деньги я нормальные зарабатываю, ёб её по графику, на маникюры с соляриями всегда реагировал положительно — следи за собой и будешь любима, в затяжное блядство не пускался. Нет же, захотелось ей прыщей молодых подавить. Да и хуй на неё.

Стал я за солью собираться. Оделся. Сказал собаке, чтобы громко телек не врубала и вышел. Утро выдалось морозным. Пожалев, что забыл про шапку (да и про зиму тоже как то забыл), я потрусил к ближайшему магазину. Надо вам сказать, что кассиршей там работает пресимпатичнейшая баба. Лет так за тридцатник, но типаж просто блеск. Я уж давно хотел её на бефстроганов пригласить, да как-то не срасталось. И вот иду я и твёрдо решаю, что в этот раз заведу знакомство. Купил соль, шампанского пару флаконов, какой-то романтической закуски типа морских ракообразных, ну и просто еды. Подхожу к кассе. Сидит Она. И народу ни кого.
- Доброе утро!
- Здравствуйте.
- Как настроение?
- Как обычно.
- Вы до скольки сегодня работаете?
- До восьми.
- Я могу за вами заехать?
- Зачем?
- С целью пригласить на приятный вечер.
- У меня дела.
- В смысле месячные?
- Мужчина, вам пошутить не с кем?
- Какие уж тут шутки, встретил женщину своей мечты, иду ва-банк.
- Вы у меня уже два года коньяк покупаете, и только теперь мечту разглядели?
- Да всё коньяк мешал.
- С чем мешали? – подъёбывает, это хорошо.
- С любовью к вам.
- Что-то долго собирались.
- Запрягаем долго, а едем — ветер в ушах!
- Ну ладно, приходите после восьми –внезапно согласилась она.

Ворвался в квартиру, кричу:
- Генеральная уборка!
Пять часов мы приводили хату в порядок. Собака перемыла всю посуду, кошка бельё перегладила. Я тоже принимал активное участие, главным образом безжалостно уничтожая воспоминания о супруге.
- Ну что, сегодня ебаться будешь? – кошка такие моменты просекает на раз-два.
- Планирую, вы только сразу человека не пугайте своими разговорами.
- Чё молчать весь вечер? – собака из кухни кричит.
- Ну хотя бы вначале помолчите, а то опять про рыбную ловлю начнёте пиздеть, и слова не вставить будет.
Приготовил салат оливье. Ракообразных отварил. Посолил всё. Соль то теперь есть, хули.
- Цветы купи, долбоёб – кошка как всегда дело говорит.
Побежал к метро за букетом. Долго выбирал. Хотелось покорить даму. Решил удивить её розами. Когда принёс букет домой, зверьё морды скривило.
- Это чего, типа нестандартный ход? - кошку эту убью когда-нибудь!
- Вам нихуя не нравится, я погляжу? – разозлился я не на шутку.
- Купил бы понеобычней чего-нибудь.
- Чего?
- Хризантемы или ирисы, баб эти розы уже заебали.
Делать нехуй, побежал опять к метро. На этот раз купил хризантем охуенно яркой расцветки. На контрасте с сугробами смотрелось очень даже ничего. Дома тоже одобрили.
- А чего с розами делать будешь? - собака интересуется с ухмылкой.
- Пойду соседке отдам, у неё вчера юбилей был.
- Толковая мысль! - собака уважительно почесалась за ухом.

Звоню к соседке в дверь.
- Кто там?
- Марина, это я, сосед из двенадцатой.
Открывается дверь, на пороге Марина. Тоже кстати ничего себе баба.
- У тебя праздник был, вот с опозданием, но всё же вручаю букет!
- Ух ты! Спасибо! Проходи.
- Да ну, муж ревновать начнёт.
- Какой муж, я ж два года в разводе!
- Да не, извини, некогда, завтра заскочу.
- Своей скажи, что бы телек не врубала на полную.
- Да мы разошлись.
- Чего это вдруг? Ты же вроде не безобразничал? – и так с прищуром на меня смотрит.
- Другого нашла.
- Ну и дура! А ты точно зайти не хочешь?
Ну хули ей сказать, ясен пень хочу я к ней зайти, да только вот в другой раз придётся.
- В другой раз, извини, ни как сегодня не получается.
- Ну ладно, буду ждать, спасибо ещё раз за цветы.

Так и пошёл я к себе со стоящим хуем. Пока ходил, животные хлеб порезали, колбасу твёрдого копчения, сыр. Открыли банку селёдки и начали вынимать из неё кости. Надо сказать, что лучше кошки кости ни кто не вынимает. Чувствуется знание предмета.
- Лук тогда порежь – собаке говорю.
- Ты время не проеби, уже без пятнадцати- собака напоминает.
Ломанулся в ванную, побрился на скорую руку. И в восемь я был готов.


Тётя нервно перетоптывалась недалеко от магазина.
- А я думала, что вы на машине заедете… - разочаровано протянула она, обиженно оттопырив нижнюю губу.
- Да тут до меня не далеко! – главное, чтобы она оглобли не завернула, сила и натиск.
- А я думала, что мы в ресторан поедем…- опять разочарование.
Что ж ты, сука, так много думаешь то? Я в свою очередь подумал.
- У меня замечательный ужин приготовлен, я кулинар по призванию – засераю ей мозги как могу, она ни с места.
- Ну не знаю, надо подумать… - пиздец, она, похоже, мама Буратино, деревянная напрочь.
- А чего думать, пошли – я под руку её «цап» и поволок ненавязчиво, она пошла как маринованная минога, как будто мысли, которые она думает, на месте остались, а только ноги пошли.
- А что за ужин? - мысли, похоже, догнали.
- Так, креветки, ну… салатик, шампанское, селёдочка под водочку…
- Я водку не пью! – нервно она меня перебила как то.
- Беременные? – галантно подшучиваю.
- Почему сразу беременные, просто не пью!
- Есть красное вино, чилийское.
Вот ведь блин, какая дура оказалась, не угодишь. Может и зря веду, не обломится мне пиздятинки у такой.

Заходим ко мне. Встречать выходят сначала собака, потом кошка. Появляются с паузой в пару секунд из кухни, потом садятся и смотрят. Гостья, глядя на них, произносит два слова, первое, когда выходит собака:
- Собака…
второе, когда выходит кошка:
- Кошка…
Я смотрю, у кошки язык аж чешется чего–нибудь пиздануть. Молчи, думаю, а то тётю сразу в «карету» загрузим.

Показал где ванная, вернулся к «своим». Кошка ушла в комнату, а собака сидит, меня ждёт.
- Знаешь — тихо мне говорит — она, конечно, ничего, но с интеллектом проблемы.
- Главное, чтобы дала, остальное в принципе неважно, – высказываю свою мысль я.
- И, по-моему, мы с кошкой её тоже не вдохновили.
- Идите смотрите телевизор, и постарайтесь не ляпнуть чего-нибудь.
- Ага, нет ни чего обычнее, чем кошка и собака, которые смотрят телек, – и собака, прихохатывая, убралась в комнату.
- С кем ты там говоришь? – удивлённый голос из ванной.
- Сам с собой, привычка от армии осталась.
- А где служил?
- РВСН.
- Что это такое?
- Ракетчики…
- Ой как интересно, а говорят там у ракетчиков радиация сплошная?
- Где? Там? – как меня заебали эти вопросы про радиацию.
- В ракетах, наверное, да и вокруг ракет.
- Нет там ни чего, и ракет уже нет, одна бутафория.
- Как это нет, а если война?
- С кем?
- С Американцами.
- У них-то тоже бутафория, ракеты пластмассовые, а внутри отходы жизнедеятельности.
- А что это такое?
- Это? Говно!
Мысленно я выл. Из комнаты доносилось сдавленное сопение, и только тётя хлопала глазами и ничего не понимала.
- Фу, как грубо - сказала она наконец.
Всё-таки, когда она за кассой сидела, казалась поостроумнее. Проходим в комнату. Я сажаю гостью на почётное место, сам открываю шампанское. Кошка с собакой как истуканы вперились в телек. По телеку футбол. Я, бля, дурень, на автомате как спрошу:
- Кто играет?
- Наши и не наши, – кошка у меня острит будь здоров!
Тётя хуяк и сразу с копыт. Лежит без движения, как Ленин. Ну что, кричу кошке, спасибо бля, поебался от души! Собака ломанулась за нашатырем. Орёт из кухни:
- Где эта вонючая бутылочка?
В дверь звонок. Ебать, это ещё кто припёрся?
- Кто там?
- Я — жена ушедшая.
- Тебе какого хуя надо? Иди к своему хуесосу, Брайана Ферри ему в жопу засунь!
- Я забыла кое-что, хочу забрать, а он, кстати, рядом стоит, а то я боюсь, что ты меня уничтожишь физически, в состоянии аффекта.
Собака подбежала, шепчет, чтобы я не открывал, а слал её на хуй (вниз по лестнице).
Тётя глаза приоткрывает, ни хуя не понимая, крутит головой, одним словом возвращается из комы. Кошка ей протягивает стакан воды:
- выпейте, поможет, бля буду…
Как она заорала! Кошка аж зашипела с испугу, проявила естественную животную реакцию. Кричит мне:
- Она ёбнутая, орёт как телевизор.
- Нехуй языком молоть потому что! – я пиздец какой злой. Кассирша опять отрубилась.
- Что, уже блядей навёл? – жена самодовольно подъёбывает из-за двери. И кто-то вторит ей прыщавым голосом.
Распахиваю дверь, (откуда у меня бутылка шампанского в руках оказалась хуй его знает), и сразу Брайану Ферри бутылкой по голове, так, на всякий случай, чтоб не мешал потом.
Бывшая тоже заорала. Вбегает в комнату:
- Телефон, где телефон, скорую срочно… - визжит.
В коридоре стоит собака, и, глядя на неё спокойным голосом просит.
- Не звоните никуда, бутылка всё равно не разбилась, значит соскользнула, а сознание он от страха потерял, потому как молодой ещё. А вы забирайте, что забыли и уёбывайте по хорошему, у нас и без вас полна жопа огурцов.
Та аж засипела, и тоже в отрубон. Из комнаты футбольный комментатор орёт «ГООЛ!!!». Ссука Пошкус забил когда не надо. Слышу, дверь на лестнице открывается, Марина кричит:
- Да убавь ты свой телек, орёт же как подорванный, ещё и дверь расхлебястал!
Вот только её не хватало тут ещё. Кошка с собакой подходят:
- Ты извини, но мы на балкон съёбываем, а то слишком жарко становится, как в мартеновской печи.
- Уёбывайте, сталевары.
Выбегаю на лестницу. Там Марина с интересом разглядывает будущего менеджера крупного звена.
- Этот что ли?
- Что «этот»?
- Новый избранник.
- Ааа, ага, он, пидарас.
- Живой хоть?
- Собака сказала, что ни чего страшного.
- Кто?!
- Тьфу блин, ну одним словом всё нормально, по касательной задел.
- Ну тогда пойду, успокою твою…
Марина шагнула в прихожую, я молча ждал реакцию.
- Ни хуя себе…, прямо ледовое побоище! А это-то кто?
- Так, знакомая, зашла в гости…
- Дак это же кассирша из нашего магазина, она-то тут за каким бесом? «Твоя» её вырубила?
- Да.
- Ты вот что, иди на балкон, перекури, а я тут их приведу в чувство.
Выхожу на балкон, сидят мои красавцы, морды довольные. Я закурил. Через минут десять заходит Марина.
- Всё, все разъехались. Эта, из магазина которая, бегом убежала.
- Спасибо. И, кстати, не хочешь ли шампанского?

@темы: ракетно-бомбовый по теткам, суровая правда

---

Охота ли почтарю на охоту. ИМ

После того как мажина расправился с хотявыми, Кевин как-то даже мага за уважал, но одновременно с уважением пришло и чувство страха, перед его могущественным мажиньем.
Говорят что голод не тётка, подчас забывая, что и страх не брат, и братских чувств прорастить не сможет, но мало по малу небрат всё же уступил, по праву занимаемое место нетётке.
Нетётка давно мучила почтаря, и когда они миновав привал, покинули снежную зону и вошли в смешанный горный лес, не утерпел и выдал рационализаторское предложение.
- Слышь Саруманыч, а давай привалим, я устал, а уж как жракать хочу, словов нету. –
- А пусть твой желудок скажет. – Маг хитро улыбнулся, и подмигнул коту.
- Жжжееесть – Проурчало брюхо, это было так неожиданно, что Кевин даже скрючился.
- Ужас! – Кевин перекрестился. – Говорящий желудок, это просто не слыханная масакра!
Такого не было даже в те времена, когда я с жабрами был в «Водном мире»! -
- Ладно привал, но облегчённо вздыхать, я бы на твоём месте не спешил.
Мы с Василием, кушать не хотим, мы с ним те ещё аскеты, а тебе поесть надобно,
а то твой желудок не так ещё заговорит. Я тебе лук дам, а ты пойдёшь и птичку
какунить припоганишь, а мы пока костерок разведём, будет на чём, дичь поджарить. –
Маг потянулся, хрустнув костными сочленениями и хрящиками.
- Делать мне больше нечего! Кевин подойди, Кевин припогань, а сами дескать уже
и припоганить не могём, отдыхать они удумали, костры жигакать, больно много чести! -
- Ну не хочешь как хочешь, сиди и пухни с голодухи. –
- Давай!!! – Почтарь был уже на грани нервного срыва.
- Давай гадина свой лук!!! –
Мажина рассмеялся.
- Экий ты нервный! – Маг хлопнул себя по ляжкам ладонями, и ещё больше расхохотался.
Кот тоже повалился наземь и хохотал до слёз.
- А ну вас. – Обиделся почтальон, и повернулся спиной к смехунам, смехуны вскоре
подуспакоились, Саруманыч подошел к дубу, обнял его и громко сказал.
- Дуб дубок дай мне свой шесток
Я тебе подкову, дождик и свинёну
Дуб дубок дай мне свой шесток. –
- Совсем рехнулся, старый дурак. – прокомментировал действия мага великий почтарь.
Мажина же покончив с заклюнаниями, сломил у дуба сук, достал откуда-то тетиву,
и натянув её, сказал.
- Ну вот, готово. – Потом достал опять-таки откуда-то, подкову и закопал её у корней дуба.
- Бери лук, иди, охоться. - Саруманыч опять обнял дуб.
Кевин взял лук, пожал плечами, при этом скривив мордочку, и громко скрылся в чащобе.
- Ну не дурак ли? – Произнёс кот, маг же оторвавшись от дуба, ответил. – Дурак. –
Спустя пять минут из чащи вывалился запыханный почтарь.
- А стрелы! Стрелы то где? -

@темы: пишу

---

фантастика — ё моё Барис Иваныч

Я подченился.И мы вышли из сумрака и сели в машину.[user zavulon-mag] уже удалился во свояси.

-В офис

скомандовал человек,и шофёр молча повёз.

Я почувствовал что меня зондируют и поставил невидимый заслон.Человек начал.

-Я Борис иваныч,глова светлых.Светлые это дабро.Тот что приходил, это был [user zavulon-mag] глова тёмных.Темнота это зло.Ты добрый.Азначит светлый.Вот наши отношения стьмой,а тьмы снами

 

 

@темы: писанина

---

фантастика — Так или не так?

Я немного помолчал,а потом выпалил

-Светлый? РЕГИСТРАЦИЯ?

- да!

Ответил человек и дабавил

-Я [user zavulon-mag] глава тёмных.Ты нарушил мои планы победив Краммага.

-Ах вот вы очём.

спокойно выдохнул я.

Но тут появился ещё один человек и властно произнёс.

-Я забираю светлого.

[user zavulon-mag] осторожно но властно изрёк.

- Твоё право.Я не препятствую.

@темы: писанина

---

прада или лож

 [user mr-black] Зашибись повеселил меня вот этой статейкой .Но ктоже Он   [user mr-black].Он считает себя не унылым говном,но как быть с этим
 
Высеры он конечно да супер,но мера то должна быть.Снедавних пор он Выгнан из сообщества black-jeck .И завёл своё lie-black-jeck .Спрашивается ,зачем? Наверно он нприкалист одиночка.Не состоявшийся в жизни. И главное Лезет на профайлы чужих людей.Весёлый идеот.
Кстати фоток то его нет,кто такой мы не знаем.Не люблю за глаза обвинять но…Наверняка Вывод ясен. Так что если он не унылое говно,то разноцветный высер точно.Так что будьте осторожны.Смех смехом [user mr-black] мехом
 да и фото он уменя украл

@темы: black-jeck, mr-black, нездоровая хрень, нежные модераторы, идиоты, абсент

---

Извращенный Мир

Пока Сергей разбирался с улиточным управлением и оттачивал навыки вождения, четверо двереборцев, а именно Неллия, Давинченный, Газелия и Кузьмич уныло брели вверх по оврагу, как раз на встречу Сергонавту. Их спасло то, что они в момент падения, сидели в телеге, а всем давно и непоколебимо точно известно, то, что телега,
отнюдь не самое плохое плавательное средство, а быть может и самое что ни на есть лучшее. После падения она не перевернулась, и если бы не тракторёнок,
тянувший её на дно, она ничем бы не уступила спасательному плоту.
Тракторёнок видимо почувствовал, что вместе с собой, утянет на тот свет не в чём неповинную телегу, и её обитателей, волевым решением отцепился и камнем пошел
на дно, увлекая за Собой СерДжо и воздошарика, геройски потонул,
фыркнув на прощанье выхлопной трубой.
- Да живой он, живой, что с ним станется, он тот ещё карась, выплывет, выплыл, дамы,
не надо, не надо так переживать. – Давинченный пытался успокоить милых барышень,
но барышни как то не очень хотели успокаиваться.
- Да, выплыл! – Затянула Нелли. – Воздошарик то небось всплыл, а Серёжа?
Он кажется без сознания был, я видела, когда Буян тонул, он без движений был,
даже не барахтался! –
- А на кой ему барахтаться? – Давинченный посмотрел уверенным, гениальным взглядом.
- На кой? Он же избранный! –
- А ты Морфиус, да? – Вставила Газелия.
- Не ровняй бомжа с художником, знавал я этого Морфиуса, он на помойке главный по
баночкам, он и дружок его Пифия, вечно белужные бегают и орут, дескать, Зеон в
опасности, а ты то, откуда Морфиуса знаешь? –
- Оттуда! Да и не бомж он, а супер герой, а Пифия баба, причём сначала была белая,
а потом чёрной стала, пластику сделала, она провидца! –
- Не ну мы про разных, людей говорим, наш Морфиус негр, и лицо такое в оспинах, а
Пифия, а Пифия у нас, разве что и пол заодно поменял,
так что мы о разных людях балакаем.
Да наш Морфиус к тому же, походу и наркоман, вечно всем таблетки разноцветные
суёт, где он их только берёт, ума не приложу, хотя на помойке чего только нет. –
- Хватит уже нести пургу! – Возмутился Кузьмич, ты ведь умный,
или я ошибаюсь, а Леонид? –
Гном скорчил рожицу, копируя манеру Давинченного, в окончании слов кривить губу.
Гений не заметив издёвки заявил, что так и есть, и что он самый умный и красивый.
- Тогда лучше про луч расскажи и про звуки таинственные, я, когда их услышал, сам
чуть в штаны не наложил, ей богу, чуть не наложил. –
Гномий сын быстро семенил ножками.
- Да яж вам говорил, шар, шар это пучится, я читал в альманахе «Наука и смерть»,
статейку о шаре этом, это говорят, планетяне построили, я и не чаял, рядом с ним
оказаться, как Сергея найдём, так и обследуем шар таинственный. –
- И воздошарика. – Добавила Нелли.
- И воздошарика. – Согласился Давинченный.
- А я планетян, не уважаю, мерзкие и склибкие, противные, тьфу, нихачу я туда! –
Кузьмич сплюнул под ноги, и попал прямо в белёсую тварь.
Жаба что-то пискнула и унырнула.
- Не надо так, Кузьмич акстись. - Сказал Леонид и католически перекрестился.
Но акстится было слишком поздно, над их головами висел, серебристый тарелкоид.
Он был метров двадцать в диаметре и щупал двереборцев гадким, фиолетовым лучом.
- Да пошли вы на х.. – Кузьмич не договорил своё пожелание, в адрес летучей тарелки,
он был поднят лучом, и потянут в тарелкином направлении, как и все экспедиционеры.

@темы: пишу

---

Приливно-отливная система. ИМ

Сергей очень опасался, что пострадал, а точнее погиб, кто-то из его друзей.
Улитка не спешила, развеивать его опасения, пристально посмотрев, прищуренным глазом, она сообщила что, ею был утилизирован ещё один труп, некого мужикоида.
То что это была не женщина, всё же облегчило душевные страдания избранного.
- А на мужике случаем, жабо не было? –
- Был! –
- Как это, был? – Сергей опять сильно встревожился, в животе,
или в спине похолодело.
- Ну как, был, так и был, весь в белявых жабо! -
- Фу ты, а одет, одет то он в чём был? –
- Да обычно, в фуфайке, колхозник, они часто по пьяни к нам в овраг валятся,
знамо дело. -
СерДжо ещё раз выдохнул, а Улютуция, меж тем продолжила.
- А у нас ведь тут приливно-отливная система, белый шар как вспучится, так воду к
себе так и тянет, а как лучом в небо опорожнится, так она взад вертается,
наверное скоро уже. -
- Скоро что? Прилив? – Сергей, наверное, выглядел уж очень озадаченным, от чего
улитка, рассмеялась, каким-то механическим смехом, Сергей тоже хихикнул,
из солидарности.
- Скоро будет облегчаться, лучом! – Еле-еле, сквозь смех, ответила Лютиция, и рассмеялась ещё больше, слёзы покатились с её больших глаз,
и резко как кукушка, замолкла.
- Кажется, начинается! – Сказала она, с уже с совершенно, серьёзным видом.
Пошла некая вибрация, она чувствовалась, даже не ногами, и даже не всем телом,
она чувствовалась сердцепяточным ощущением, возникшем не то в сердце, не то в пятке.
Спустя некоторое время, проведённое в вибрации, раздался мощный, всесотрясающий
звук, звук облегчения, посмотрев на выражение Серёшкиного лица, улитка снова рассмеялась.
- Ну вот – Сказала, она, немного отсмеявшись. – Вот, где-то через час, жди прилива.
А лучше не жди, а полезай внутрь. – Она лукаво улыбалась.
- Час от часу, не легче, мне бы и облегчающегося, белого шара, вполне себе достаточно, а теперь ещё Нутрь, какой-то, может не надо? –
Сергей явно не хотел лезть в какой-то нутрь.
- Нет Нутрь, он и в Гафрике Нутрь, очень подлый, и коварный тип, слава богу, с ним
тебе дело иметь не придётся. Ты ко мне внутрь полезай!
Яж, мил человек биомеханоид, на раковине у меня, дверца присутствует, ты код
набери, и полезай, полезай родимый, набери код, четыре единицы, и полезай. –
- Мне друзей искать надобно, как бы ни сгинули они в системе вашей,
приливно-отливной. –
- А ты ищи, ищи мил человек, а я чёто умаялась, посплю покамест.
Там в кабине, есть ручное управление, типа как в танке,
ты танком управлять могёшь? –
Сергей попытался напрячь мозг, но как не пытался, всё выходило к одному,
танком он управлять не умел.
- Могу – Сказал избранный.
- Ну, тогда полезай, там рычаг нажмёшь, с натписью «ручное», и газуй. –
Сказала Улютуция, втянула глаза, и тихонько захрапела..

@темы: пишу

---

Ответы;) Добро пожаловать!!!

Пришел этот день!

Всем надоело говно в блоге, срачи, реклама, прочее-прочее. Мы долго старались сделать сообщество black-jeck лучше!
Вы сами видите, бесконечные атаки клонов, говнопостеров и прочей шушеры не дают нам спокойно трудится.
Долой унылое говно!

Мы все любим black-jeck и желаем ему процветания!
Решение о этом проекте было принято давно, НО теперь мы готовы представить вам наше совместное детище. Возрождение старого доброго антисоциального black-jeck в новой форме.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА НОВЫЙ АНТИСОЦИАЛЬНЫЙ САЙТ!
Да здравствует black-jeck!

Не судите строго — мы еще доработаем сайт.

Прощай mr_black!

P.S. Кто же я? А вы еще не догадались? Я намекну

@темы: black-jeck, приглашаю